Древнерусское право

видно из статей Русской Правды. Дети наследуют только после своих

родителей: если в семье был отчим, дети от первого брака получали

наследство лишь после родного отца. При наследовании детей действовал

принцип "сестра при братьях не наследница". При наследовании по закону

имущество поступало неразделенным, и сыновья сами решали, делить ли его и

каким образом. Однако при любом разделе дом должен был остаться младшему

сыну.

В ст. 90 и 91 Пространной Правды речь идет о наследовании дочерей в

случае отсутствия сыновей; из имущества смерда после выделения части на

приданое дочери все остальное поступает князю, видимо, как выморочное

наследство. Однако нужно иметь в виду, что в этом имуществе главное место

занимали сельскохозяйственный инвентарь и скот (вряд ли можно предполагать,

что дочерей изгоняли из отцовского дома после смерти их родителя). Для

женщин это имущество не представляло интереса, поскольку они не играли

решающей роли в сельскохозяйственном производстве, а князь был

заинтересован в передаче орудий и средств труда новым работникам.

В имуществе бояр и дружинников особую ценность имели земли, населенные

зависимыми людьми. Передача имущества боярским дочерям, равно как и дочерям

дружинников, определялась потребностями развивающегося феодального общества

сохранить феодальное землевладение. Дочь боярина, получив в наследство

земли с крестьянами, могла, выйдя замуж, передать их по наследству своим

детям. Из круга феодального землевладения они не должны были выйти.

Особо регламентируется выделение вдове, дочерям, а также церкви на

помин души части из наследства. Часть отличает от наследственной доли то,

что это имущество не включает в себя долги. Часть могла быть определена в

завещании, а могла быть установлена самими наследниками.

Русской Правде знакомо выморочное наследство, например смерда, не

имевшего сыновей. Знают выморочное наследство и обе редакции церковного

Устава князя Ярослава: имущество церковных людей, не имевших наследников,

поступало церкви.

§ 2. Семейное право

Уже отмечалось, что семейно-брачные отношения до Крещения Руси

регулировались нормами обычая, и государство вообще не вмешивалось в эту

область. Крещение, принесло на Русь многие нормы византийского права, в том

числе касающиеся семейно-брачных отношений. Семья находилась под

покровительством православной церкви, вот почему семейно-брачные отношения

регулировались в основном нормами церковного права. Этот порядок был

закреплен в церковных уставах князей Владимира и Ярослава, включивших в

церковную юрисдикцию отношения, которые в подавляющем большинстве случаев

до того не были объектом правового регулирования вообще.

До Крещения Руси заключение брака осуществлялось путем похищения

невесты женихом ("умычка"). В Повести Временных лет этот языческий способ

заключения брака приписывается древлянам, радимичам и некоторым другим

племенам. Молодежь из разных сел собиралась на берегах рек и озер на игрища

с песнями и плясками, и там женихи "умыкали" невест.

Автор летописи — монах — негативно, конечно, относился ко всяким

языческим обычаям, но даже он не стал утаивать, что "умычка" совершалась по

предварительной договоренности жениха и невесты, так что слово "похищение"

здесь, в общем-то, не подходит. Церковь стремилась к укоренению церковного

брака, поскольку в первую очередь в семье давалось христианское воспитание

детям.

Христианская церковь требовала также, чтобы между лицами, вступающими

в брак, было достигнуто соглашение. Устав князя Ярослава, говоря о

добровольности вступления в брак, велел родителям бережно относиться к

желаниям детей. Если сын или дочь противились вступлению в брак, а родители

пытались силой заставить их сделать это или, наоборот, сын или дочь хотели

вступить в брак, а родители воспрещали, и их чадо пыталось что-либо

сотворить с собой, то наступала ответственность родителей перед церковным

судом.

Брачный возраст устанавливался по византийским законам в 14—15 лет для

мужчин и в 12—13 лет для женщин. Этот возраст определялся римской нормой

брачного возраста.

Христианство запретило практиковавшееся на Руси многоженство.

Состояние в браке становится препятствием к вступлению в новый брак. Устав

князя Ярослава грозил церковным домом (вероятно, заточением в монастырь)

юной жене, из-за которой мог пошатнуться предшествующий брак мужчины.

Последнему предписывалось "с старою жити".

Препятствием к вступлению в брак являлись родство и свойство.

Стремясь укрепить брачные узы, церковные уставы запрещали скрытые

формы нарушения брачного законодательства: супружескую измену, половые

сношения между родственниками и свойственниками. Церковный устав Владимира

Святославича осуждал прелюбодеяние, особенно обнаруженное в момент его

совершения ("заставанье"). Согласно книге "Второзаконие"1 (гл. XXII, ст.

22), обоих следовало предать смерти, причем в этом сюжете идет речь о

ситуации, когда с кем-либо заставали замужнюю женщину. О женатом мужчине,

которого могли бы застать с незамужнею девушкой, ничего не говорится, что и

понятно: не мужское это дело детей рожать. Византийские же законы смягчали

наказание до отрезания носа. В ситуации, когда заставали женатого мужчину с

замужней женщиной, брак прелюбодейки подлежал расторжению, а прелюбодею,

напротив, запрещали разлучаться с женой. Запрет половых сношений между

близкими родственниками и свойственниками ("в племени или в сватьстве

поимуться") основывался на книге "Левит" (гл. XVIII, ст. 6—21; гл. XX, ст.

10—20), где предусматривалась в основном смертная казнь за его нарушение.

Церковь рассматривала брак не только как плотский союз, но и как

духовный, поэтому браки допускались лишь между христианами. Если иудей

("жидовин") или мусульманин ("бесерменин") вступал в половую связь с

русской девушкой, то он наказывался штрафом в 50 гривен в пользу церкви, а

девушку заключали в церковном доме; если же русский мужчина творил блуд с

"бесерменкою" или "жидовкою", то его отлучали от церкви и наказывали

штрафом в 12 гривен. Обращает на себя внимание отсутствие запрета по

отношению к христианам неправославным — католикам. Видимо, до агрессии

католиков на Русь в XIII веке отношение к ним было терпимым.

Совершение брака после Крещения Руси должно было происходить в форме

церковного венчания. Практика же знала и сохранение прежних, языческих форм

заключения брака, что осуждалось законом.

Источником запрета совместной добрачной жизни неженатого мужчины и

незамужней женщины ("смилное") могла служить книга "Исход" (гл. XXII, ст.

16—17), согласно которой на мужчину возлагалась обязанность выплаты выкупа

(вена) и женитьбы на девице, а в случае отказа отца отдать ее в жены этому

мужчине, он обязывался выплатить отцу столько серебра, сколько полагалось

за вено девицы. По византийским законам добрачная связь влекла для мужчины

подобные же последствия — различные выплаты девушке в зависимости от его

материального достатка. Этих последствий можно было избежать лишь в случае

заключения брака. Понятно, что церковь стремилась направить природное

влечение людей в русло семейной жизни.

Хотя христианство видит в браке нерасторжимый союз мужчины и женщины

(ибо то, что соединил Бог, человек расторгнуть не может), греческая церковь

допускала возможность расторжения брака. Не разрешалось самовольное

расторжение брака без церковного судебного разбирательства ("роспуст").

Церковь стремилась убедить вчерашних язычников в том, что брак должен

заключаться на всю жизнь и в идеале оставаться нерасторжимым. Обоснованием

нерасторжимости брака служили книги Ветхого и Нового Заветов: "Бытие" (гл.

II, ст. 21—25), Евангелие от Матфея (гл. XIX, ст. 1—12), Евангелие от Марка

(гл. X, ст. 1—12) и др. Однако не все христианские церкви признавали ссылки

на Библию достаточным обоснованием нерасторжимости брака (Православная

церковь в Византии, в частности). Тем не менее, идеал имел определенный

смысл. Люди должны были привыкнуть к мысли, что брак почти нерасторжим, и

стремиться выработать такое поведение, которое бы позволило им ужиться, а

не расходиться по всякому малозначительному случаю.

Перечень поводов к расторжению брака почти целиком был заимствован из

византийских законов, в частности из Прохирона, но с учетом русских

традиций. Итак, брак растрогался, когда:

1) обнаруживалось, что жена слышала от других людей о готовящемся

злоумышленнии на власть и жизнь князя, а от мужа своего утаила;

2) муж заставал жену с прелюбодеем или это доказывалось показаниями

послухов;

3) жена вынашивала замысел отравить мужа зельем или знала о готовящемся

другими людьми убийстве мужа, а ему не сказала;

4) жена без разрешения мужа посещала пиры с чужими людьми и оставалась

ночевать без мужа;

5) жена посещала днем или ночью (не имело значения) игрища, несмотря на

запрещения мужа;

6) жена давала наводку вору похитить имущество мужа или сама что-либо

похищала или совершала кражу из церкви.

Обращает на себя внимание то, что повод к разводу могла дать только

жена, но не муж, которому, очевидно, предоставлялась большая свобода в

семейной жизни. Так воспитывался взгляд на мужа как на главную фигуру в

брачном союзе, в котором жена должна вести себя праведно и мужебоязненно,

что и, как предполагалось, способствовало укреплению семьи. На мужа

возлагалась роль воспитателя жены, что хорошо видно из статьи церковного

Устава князя Ярослава, согласно которой деятельность жены, хотя и не

угодная церкви, не расценивалась как повод к разводу. Например если жена

колдовала ("ча-родеица, наузница, или волхва, или зелеиница"), муж должен

был наказать ее, но не разводиться.

Личные и имущественные права супругов обусловливались главенством отца

и мужа в семье, что определялось всем укладом жизни Древней Руси. Положение

женщины в обществе зависело от социального положения ее отца или мужа:

церковные княжеские уставы говорят о жене и дочери "великих бояр",

"нарочитых людей", "простой чади". Вплоть до 1926 года по русскому праву

супруги имели раздельное имущество и брак не создавал общей совместной

собственности супругов. Имущественные споры между мужем и женой ("промежи

мужем и женою о животе") Устав Владимира Святославича относил к церковной

юрисдикции.

Личные и имущественные отношения между родителями и детьми тоже

строились на основе традиционных правил, с изменениями, внесенными

каноническими нормами. Власть отца была непререкаемой, ему принадлежало

право решать внутрисемейные споры, наказывать детей. После его смерти до

совершеннолетия детей родительская власть переходила к матери.

Статьи Русской Правды о наследовании имущества говорят о раздельности

имущества родителей и детей.

Достаточно мягко относится закон к внебрачным детям. Церковный Устав

Ярослава, конечно, наказывает девушку, которая, живя в доме отца и матери,

рожала добрачного ребенка. Наказывает Устав и жену, родившую внебрачного

ребенка (по Пространной редакции умерщвлявшую его). Однако осуждается и

оставление незамужней девушкой младенца или избавление от плода ("или девка

детя повържеть"). Основная мысль законодателя ясна: дети должны рождаться в

браке, но если уж незамужняя зачала, то должна дать жизнь младенцу. По

византийским законам даже попытка избавления от плода каралась телесным

наказанием и изгнанием женщины из места ее проживания.

Таким образом, мы видим, что брачно-семейные отношения регулировались

запретительными нормами. Церковь столкнулась с такими проявлениями

языческих воззрений, которые противоречили христианским взглядам на брак и

семью. За запретами, нарушение которых влекло уголовные наказания,

гражданско-правовую ответственность или церковные епитимий, вырисовывается

тип отношений между мужчиной и женщиной, который соответствовал бы

христианскому образцу.

Потребность в опеке появляется при возникновении малой семьи и

касается прежде всего горожан. Сельские жители, имевшие большие семьи,

редко сталкивались с положением, когда после смерти родителей в доме

оставались только малые дети.

Особые сложности выпадали на долю тех горожан, которые жили вне общин:

купцы, княжий мужи. Оставшиеся у них сиротами дети требовали заботы, а их

имущество сохранения. Именно функцию воспитания сирот и сбережения

имущества выполнял опекун.

По древнерусскому праву ребенок нуждался в опеке лишь в том случае,

если лишался обоих родителей. Если в семье оставалась мать, то родительская

власть после смерти отца переходила к ней. Известную сложность представляла

ситуация, когда мать во второй раз выходила замуж. Она не могла в таком

случае сохранять власть глав» семьи — главой семьи становился ее муж.

Однако по естественным причинам она все равно оставалась самым близким для

детей человеком. Поэтому наряду с ближайшими родственниками к исполнению

опекунских обязанностей Русская Правда допускала и отчима.

Права и обязанности опекунов в основном состояли в заботе о личности и

имуществе подопечного. Закон прямо говорит об обязанности опекуна кормить и

"печаловаться" о подопечном. Осуществление этой обязанности было в принципе

безвозмездным.

Управление имуществом подопечного налагало на опекуна ряд

обязанностей. При вступлении в опекунство он должен был принять движимое

имущество. Письменного перечня не составлялось. Русская Правда вообще не

знает никаких письменных документов, но все имущество — челядь, скот,

товары — передавалось в присутствии свидетелей (видимо, соседей), именуемых

в законе "люди". При достижении подопечным совершеннолетия имущество

публично возвращалось ему опекуном. Закон специально оговаривает, что любой

приплод ("от челяди плод или от скота") является собственностью

подопечного. Только прибыль от торговли поступала в доход опекуну — "прикуп

ему собе" — в качестве вознаграждения за труды. Понятно, что прибыль от

торговли может быть, а может и не быть, да и вообще это касается только

купцов, поэтому и вознаграждение за труды опекуна не являлось обязательным.

Опекун нес материальную ответственность за сохранность имущества

подопечного, и если "что ли будеть рестерял, то то все ему платити детем

тем".

§ 3. Уголовное право

Основное внимание законодательные документы Древнерусского государства

уделяют преступлениям и наказаниям. В дошедших до нас правовых источниках

преступным признается деяние, причиняющее ущерб личности: непосредственно

человеку или его имуществу. Тем не менее летописи свидетельствуют о том,

что на практике понятие преступления трактовалось более широко и включало в

себя также посягательство на основы существующего строя. Так, в 1068 году

за антикняжеские выступления были сурово наказаны киевляне.

Субъектами преступления признавались все свободные люди. Холопы, не

относившиеся к указанным лицам, естественно, таковыми не являлись. За

действия холопа полностью нес ответственность его господин. Так, если холоп

совершал кражу коня, то господин за него уплачивал штраф в размере 2

гривен. Удар, нанесенный холопом, был настолько оскорбителен, что хозяин

холопа выплачивал потерпевшему штраф в размере 12 гривен. Законодательство

ничего не говорит о возрасте наступления уголовной ответственности, а также

о вменяемости субъекта преступного деяния. Зато содержит нормы о соучастии,

согласно которым все соучастники преступления несли одинаковую

ответственность. В Уставе князя Ярослава о церковных судах имелось

упоминание о недонесении о готовящемся преступлении: "Услышить жена от иных

людей, что думати на царя или на князя,., а опосли обличиться".

Различались два вида умысла — прямой и косвенный. Убийство,

совершенное с косвенным умыслом — "в сваде, или в пиру явлено",

наказывалось менее строго, чем убийство с прямым умыслом — "без всякоя

свады".

Закон различал преступления, выражавшиеся в форме как действия, так и

бездействия. Примером преступления, совершенного путем бездействия, может

служить невыдача беглого челядина. Большая часть преступлений совершалась в

виде

действий.

Древнерусскому праву известна одна из стадий развития преступной

деятельности — приготовление, предусмотренная в Пространной редакции Устава

князя Ярослава: "Аще подумаеть жена на своего мужа или зелием, или инеми

людьми".

В Древнерусском государстве совершались государственные преступления.

Примером может служить убийство древлянами в 945 году князя Игоря. К этому

виду преступлений можно отнести такие деяния, как организация восстания

против князя и участие в нем, измена, нарушение вассальной верности, за

которое князь-вассал мог лишиться удела, а боярин подвергался смертной

казни. Летописи содержат сведения и о должностных преступлениях.

Но наиболее распространенными были преступления против личности и

имущества. Именно об этих преступлениях и говорят памятники древнерусского

права. Если посягательство на интересы государства или на жизнь и власть

князя карались, как правило, без суда, подобно расправе победителя над

побежденными, то отношение к преступлениям против личности и имущества было

иным. Русская Правда называет их общим термином "обида", подчеркивая

субъективность оценки преступного деяния и роль потерпевшего в

преследовании обидчика.

К преступлениям против личности относились: убийство; нанесение

телесных повреждений различной тяжести — от увечий до побоев ("аже придеть

кровав муж на двор или синь"); оскорбление действием ("а во усе 12 гривне,

а в бороде 12 гривне); оскорбление словом (предусмотрено церковными

уставами по отношению к женщинам); изнасилование.

Имущественными преступлениями являлись хищение (разбой, татьба),

противоправное пользование чужим имуществом, повреждение или истребление

чужого имущества, совершенное путем поджога.

В связи с Крещением Руси в конце X века появляются преступления против

веры. Христианское вероисповедание признавало моногамный брак как

нерасторжимый в принципе союз одного мужчины и одной женщины, поэтому

считались преступными сожительство в полигамном союзе, самовольные разводы,

блуд, т. е. внебрачные половые связи, сожительство с близкими

родственниками и свойственниками.

Система наказаний не отличалась особой сложностью. Первоначально в

основании наказания за особо тяжкие преступления лежало возмездие. Поэтому

на ранних стадиях своего развития государство признавало кровную месть,

придав ей характер послесудебной расправы. Кровная месть просуществовала до

второй половины XI века и была отменена полностью после смерти князя

Ярослава Мудрого.

В Древней Руси к ворам, по сообщению арабских источников, применялась

смертная казнь через повешение. В летописях тоже содержится достаточное

число сведений о применении на Руси смертной казни.

Следующим из наиболее тяжких видов наказания был поток и разграбление.

Под потоком и разграблением в одних случаях подразумевалось убийство

виновного и в прямом смысле разграбление его имущества, а в других —

изгнание из общины и распределение его имущества между ее членами, в

третьих — продажа преступника в холопы с конфискацией его имущества. Поток

и разграбление назначался за самые опасные преступления: разбой,

конокрадство, поджог гумна или двора.

С точки зрения многих исследователей церковь в этот период применяла и

телесные наказания, заимствованные из византийского законодательства.

Вероятно, телесные наказания могли применяться и светской властью и

выражались в битье кнутом.

За убийство свободного в качестве наказания назначалась вира — штраф,

равный 40 гривнам и шедший в пользу князя. За убийство представителей

класса феодалов и приближенных князя назначалась двойная вира — 80 гривен.

По подсчетам некоторых исследователей уплата двойной виры равнялась 4 кг

серебра или же стоимости стада из 100 коров. Когда община не хотела

выдавать преступника или имя его было неизвестно, то ею уплачивалась дикая

вира, распределявшаяся по раскладке между членами общины. Дикая вира

уплачивалась только за того члена общины, который наряду с другими нес ее

финансовые тяготы.

Одним из видов наказания была продажа — денежный штраф, шедший в доход

князя и назначаемый за все виды преступлений, кроме убийства. Денежные

штрафы сопровождались возмещением ущерба потерпевшему или его семье.

В Уставе Ярослава содержатся указания и на собственно церковные виды

наказаний — епитимьи (отказ в причастии, наложение постов и пр.), а также

помещение в церковный дом, соединявшееся, по предположению В. О.

Ключевского, с принудительной работой на церковь.

§ 4. Процессуальное право

В Древнерусском государстве не было специальных органов,

осуществлявших правосудие. Судили князь как глава государства, некоторые

должностные лица, община, после Крещения Руси появился и церковный суд.

Первоначально княжеская юрисдикция не имела широкого распространения.

Князь судил свою дружину и зависимое от него население княжеских сел —

челядь, тиунов сельских и ратаиных, рядовичей, смердов, а также изгоев и

прощенников. Княжеская юрисдикция распространялась и на посадское

население, что вполне понятно, так как резиденция князя находилась в

городе. В сферу юрисдикции князя попадали также приезжие купцы и иноземцы,

оторванные от своей среды.

Постепенно происходит как внешнее, так и внутреннее расширение

княжеской юрисдикции. Внутреннее — связано с увеличением круга лиц и дел,

подсудных этому суду. Внешнее — с расширением территории, входящей в

юрисдикцию князя.

Если вначале суды были редкостью и постоянно функционировали только в

крупных городах, то со временем они постепенно утверждаются на всей

территории государства. На местах судебными функциями были наделены

наместники и волостели.

Великий князь киевский судил подвластное ему население как суд первой

(и последней) инстанции. По мнению С. В. Юшкова, он судил и своих бояр, не

подсудных местным судьям. Предположительно великий князь выступал также в

качестве апелляционной инстанции в случае недовольства судом местных судей.

Постепенно суд становится неотъемлемым элементом деятельности князя. Так, в

расписание дня Владимира Мономаха входит "людей стравливать" (судить).

Некоторые наиболее серьезные дела подлежали совместному

разбирательству князя и веча. По сообщению летописи к этим делам относилось

обвинение княжеских агентов в должностных преступлениях.

С принятием в 988 году христианства на Руси церкви передается часть

судебных полномочий. В соответствии с церковными Уставами Владимира

Святославича и Ярослава, во-первых, юрисдикция церкви распространялась на

подвластное ей население — членов церковного причта, монашество и часть

светского населения, находящегося под патронатом церкви; во-вторых, на ее

рассмотрение передавались определенные категории дел — преступления против

веры и церкви, чести и достоинства, половые преступления, споры об

имуществе и наследстве между супругами и родственниками и др.

В Уставе князя Ярослава содержатся сведения о суде, отправляемом

совместно представителями князя и митрополита. При вынесении приговоров

использовались такие формулировки: "епископу в вине, а князь казнить",

"епископу в вине с князем наполы", "епископу... гривен, а князю казнити",

"платят виру князю с владыкою наполы". Взыскание штрафа осуществлялось при

помощи княжеских слуг, поскольку церковь не имела в своем распоряжении

средств принуждения.

Сохранился в Киевской Руси и общинный суд. Намек на его существование

в прошлом можно увидеть в ст. 15 Краткой Правды, упоминающей об изводе

"пред 12 человек". Некоторое время и общинный, и княжеский суды могли

существовать од-

новременно. Косвенное доказательство тому находится в ст. 33 Краткой

Правды. Приведение в исполнение наказания, вынесенного общинным судом в

отношении определенных категорий людей, признается нарушением юрисдикции

князя. С расширением последней юрисдикция общинного суда сужается.

Процесс в Древнерусском государстве имел состязательный характер. Обе

стороны, по Русской Правде, назывались истцами. Не было известно деление

процесса на уголовный и гражданский. Тем не менее Русская Правда знает

такие специфические досудебные процессуальные действия, присущие только

уголовному процессу, как гонение следа, заклич и свод.

При гонении следа преступника в прямом смысле слова отыскивали по его

следам. Это процессуальное действие осуществлял потерпевший с "чюжими

людми", выступавшими в качестве понятых. Если следы приводили к дому,

хозяин которого не мог от себя "отсочять" (отвести) след, то именно он

признавался вором. Если следы терялись на территории общины, то она должна

была либо выдать преступника, либо отвечать сама. Но если след терялся на

"пусте, кде не будеть ни села, ни лю-дии", то у потерпевшего не было

возможности отыскать ответчика. В надежде обнаружить свое украденное

имущество он прибегал к процедуре заклича: объявлял на торгу о пропаже с

указанием отличительных особенностей вещей, владелец которых в течение трех

дней должен был объявиться. Если заклич давал результат, то после него

начиналась процедура свода, во время которой владелец краденого имущества

доказывал добросовестность своего приобретения.

Древнерусскому праву были известны следующие виды доказательств:

показания свидетелей, поличное, внешний вид потерпевшего, ордалии, присяга.

К числу судебных доказательств, по логике вещей, относилось и собственное

признание, о котором в Русской Правде не упоминается.

Праву известны две категории свидетелей: видоки и послухи. Под

видоками исследователи понимают непосредственных очевидцев происшедшего, т.

е. свидетелей в современном понимании этого слова. Категория послухов —

более сложная. Под ними понимают лиц, во-первых, что-либо слышавших о

преступлении, и, во-вторых, свидетелей доброй славы, доброго имени

подозреваемого лица. О свидетелях впервые содержатся упоминания в Договоре

Руси с Византией 911 года.

Безусловно, одним из видов доказательств было обнаружение у лица

украденного имущества, т. е. вещественные доказательства. В соответствии со

ст. V Договора Руси с Греками 911 года если "пойманный на воровстве захочет

сопротивляться, то хозяин украденной вещи может убить его,., и возмет свое

обратно". При гонении следа тоже могли быть обнаружены вещественные

доказательства.

Внешние признаки насилия — "знамения", выражавшиеся в наличии синяков

и кровоподтеков, рассматривались в качестве бесспорных доказательств, не

требующих свидетельских показаний при нанесении побоев.

Известны были и такие формальные доказательства — ордалии, как

испытание железом и водой, применяемые при отсутствии вещественных

доказательств и свидетелей. В Русской Правде испытание водой применялось по

менее значительным делам, чем испытание железом. Сама процедура испытания

не описана в законодательстве, но из других источников становится ясно, что

при испытании водой подозреваемого связывали и бросали в воду. Если он

начинал тонуть, т. е. вода как чистая стихия принимала его, то он

признавался невиновным. При испытании железом виновность определялась по

степени ожога.

Использование на Руси третьего вида ордалий — поля — является спорным.

Поле представляло собой вооруженный поединок, победитель которого

признавался невиновным. Исследователи, отрицающие его существование в

Древнерусском государстве, основывают свою точку зрения в первую очередь на

отсутствии упоминания о нем в законодательных актах этого периода. Поле как

вид доказательства впервые встречается в договорах Смоленска с немцами XIII

века и на протяжении двух столетий постепенно вытесняет применение железа.

Тем не менее имеющиеся свидетельства византийских и арабских источников

говорят в пользу того, что поле как вид доказательства существовало и в

Киевской Руси.

Одним из древнейших видов доказательств являлась рота — присяга. О

порядке принесения присяги говорят Договоры Руси с Византией. Клялись "по

закону своему", "по вере своей", давая "клятву от Бога", в которого

веровали. Язычники клялись Перуном и Волосом, "скотьим богом". Сохранился

текст присяги: "Да будем желты как золото и собственным нашим оружием

изсечены". Христиане приносили присягу целованием креста. В процессе рота

как вид доказательства применялась при тех же условиях, что и ордалии, но

по малозначительным спорам.

1 Здесь и далее приводятся ссылки на книги Ветхого Завета.

Страницы: 1, 2, 3