| |||||
МЕНЮ
| В. Высоцкий - Он был чистого слога слуга...В. Высоцкий - Он был чистого слога слуга...Владимир Высоцкий Он был чистого слога слуга… Братские могилы На братских могилах не ставят крестов, И вдовы на них не рыдают- К ним кто-то приносит букеты цветов, И Вечный огонь зажигают. Здесь раньше вставала земля на дыбы, А нынче - гранитные плиты. Здесь нет ни одной персональной судьбы - Все судьбы в единую слиты. А в Вечном огне - видишь вспыхнувший танк, Горящие русские хаты, Горящий Смоленск и горящий рейхстаг, Горящее сердце солдата. У братских могил нет заплаканных вдов - Сюда ходят люди покрепче, На братских могилах не ставят крестов... Но разве от этого легче?! 1965 Он не вернулся из боя Владимир Высоцкий был одинок. Более одинок, чем многие себе представляли. Откуда взялся этот хриплый рык? Эта луженая глотка, которая была способна
петь согласные? Откуда пришло ощущение трагизма в любой, даже пустяковой
песне? Это пришло от силы. От московских дворов, где сначала почита лась
сила, потом—все остальное. От детства, в котором были ордера на сандалии,
хилые школьные винегреты. бублики «на шарап», драки за штабелями дров. Написано в 1980 году для стенной газеты Московского клуба самодеятельной песни «Менестрель». Владимир Высоцкий страшно спешил. Будто предчувствуя свою короткую жизнь, он непрерывно сочинял, успев написать что-то около шестисот песен. Его редко занимала конструкция, на его ногах скорохода не висели пудовые ядра формы, часто он только намечал тему и стремглав летел к следующей. Много россказней ходит о его запоях. Однако мало кто знает, что он был рабом поэтических «запоев»—по три-четыре дня, запершись в своей комнате, он писал как одержимый, почти не делая перерывов в сочинительстве. Он был во всем сторонником силы—и не только душевно-поэтической, но и обыкновенной, физической, которая не раз его выручала и в тонком деле поэзии. В век, когда песни пишутся «индустриальным» способом: текст—поэт, музыку— композитор, аранжировку—аранжировщик, пение—певец, Владимир Высоцкий создал совершенно неповторимый стиль личности, имя которому—он сам и где равно и неразрывно присутствовали голос, гитара и стихи. Каждый из компонентов имел свои недостатки, но, слившись вместе, как три кварка в атомном ядре, они делали этот стиль совершенно неразрываемым, уникальным, и многочисленные эпигоны Высоцкого постоянно терпели крах на этом пути. Их голоса выглядели просто голосами блатняг, их правда была всего лишь пасквилем. Однажды случилось странное: искусство, предназначенное для отечественного уха, неожиданно приобрело валютное поблескивание. Однако здесь, как мне кажется, успех меньше сопутствовал артисту. Профессиональные французские ансамблики никак не смогли конкурировать с безграмотной гитарой мастера, которая то паузой, то одинокой семикопеечной струной, а чаще всего неистовым «боем» сообщала нечто такое, чего никак не могли выговорить лакированные зарубежные барабаны. Владимир Высоцкий испытывал в своем творчестве немало колебаний, но
колебаний своих собственных, рожденных внутри себя. Залетные ветры никак не
гнули этот крепкий побег отечественного искусства. Ничьим влияниям со
стороны, кроме влияния времени, он не подвергался и не уподоблялся иным
бардам, распродававшим чужое горе и ходившим в ворованном терновом венце. У Ему адски мешала невиданная популярность, которой он когда-то, на заре
концертирования, страстно и ревниво добивался и от которой всю остальную
жизнь страдал. Случилось удивительное: многие актеры, поэты, певцы, чуть ли
не ежедневно совавшие свои лица в коробку телевизионного
приемника—признанного распространителя моды, ни по каким статьям и близко
не могли пододвинуться в популярности к артисту, не имевшему никаких
званий, к певцу издавшему скромную гибкую пластинку, к поэту, ни разу В песнях у него не было ограничений—слава богу, магнитная пленка есть в свободной продаже. Он кричал свою спешную поэзию, и этот магнитофонный крик висел над всей страной—«от Москвы до самых до окраин». За его силу, за его правду ему прощалось все. Его песни были народными, и сам он был народным артистом, и для доказательства этого ему не нужно было предъявлять удостоверения. Он предчувствовал свою смерть и много писал о ней. Она всегда представлялась ему насильственной. Случилось по-другому: его длинное сорокадвухлетнее самоубийство стало оборотной стороной медали—его яростного желания жить. Сколько чудес за туманами кроется— Выучи намертво, не забывай Было когда-то—тревожили беды нас,— Выучи намертво, не забывай Тайной покрыто, молчанием сколото— Только ты выучи, не забывай Что же выходит—и пробовать нечего, Выучи, вызубри, не забывай 1968 |
ИНТЕРЕСНОЕ | |||
|