Особенности процесса доказывания в суде присяжных

смысл” представляет собой только основу и инструмент (метод) для

формирования внутреннего убеждения.

В оценке присяжными заседателями доказательств при вынесении вердикта

проявляется в большей мере нежели чем при производстве в обычном порядке

принцип свободной оценки доказательств, принцип “свободы судейского

убеждения”. Присяжные заседатели решают дела по внутреннему убеждению,

которое складывается свободно и независимо, в соответствии с тем, что они

видят и слышат в суде. А.Ф. Кони определил данное свойство суда присяжных

как “коренное”. От присяжных не ожидается и не может быть требуема

мотивировка решений. Такое отсутствие требований от присяжных мотивировки

их решения есть самое яркое признание свободы судейского убеждения,

принципа свободной оценки доказательств. Оно слагается под влиянием

внутренней переработки тех разнородных впечатлений, которые производит на

них разбирательство дела[73].

Завершая анализ такого явления как “здравый смысл” в преломлении к

деятельности коллегии присяжных заседателей представляется необходимым

привести мнение А.Ф. Кони высказанное им в книге “Присяжные заседатели”:

“Были между ними решения, не удовлетворяющие строгой юридической логике и

формальным определением закона, были и решения, с которыми коронному судье

трудно согласиться, но не было таких, которых нельзя было бы понять и

объяснить с точки зрения житейской.”[74].

(2. Формирование вопросного листа.

В основу вердикта, выносимого присяжными заседателями, кладутся

вопросы, которые были сформулированы председательствующим по делу судьёй с

учётом мнения сторон. Вопросы, содержащиеся в вопросном листе, определяют

рамки, в пределах которых присяжные выносят своё решение. Присяжные же,

согласно ст. 454 УПК РСФСР, должны отвечать на поставленные вопросы

односложно “да” или “нет” с обязательным пояснительным словом или

словосочетанием, раскрывающим сущность ответа. В условиях, когда основную

часть коллегии присяжных заседателей составляют лица, далёкие от

правоведения и не имеющие юридического опыта, очень многое зависит от того,

в каком порядке и какие вопросы были предложены им на рассмотрение.

Некорректно сформулированные вопросы могут значительно повлиять на

формирование внутреннего убеждения присяжных заседателей, нарушив принцип

свободы внутреннего убеждения, повлиять тем самым на справедливость и

законность вынесенного вердикта.

Статья 449 УПК РСФСР определяет, что в суде присяжных по каждому

деянию, в совершении которого обвиняется подсудимый, ставятся три основных

вопроса: доказано ли, что соответствующее деяние имело место; доказано ли,

что данное деяние совершил подсудимый; виновен ли подсудимый в совершении

данного деяния. Данная статья, определяя характер вопросов, которые

подлежат рассмотрению коллегией присяжных заседателей, содержит два

принципиальных альтернативных положения. Согласно ч.1 этой статьи, по

каждому деянию, в совершении которого подсудимый обвиняется государственным

обвинителем, ставятся с учётом требований ст. 254 УПК РСФСР три указанных

выше основных вопроса. Вторая часть данной статьи предоставляет возможность

постановки одного вопроса о виновности подсудимого, но при выполнении

обязательного условия, при котором такой вопрос является соединением трёх

основных вопросов. Как показывают результаты обобщения судебной практики,

достаточно большое количество приговоров судов присяжных отменялось в связи

с тем, что председательствующие судьи, избрав за основу формирование

вопросов часть 2 ст. 449 УПК РСФСР, не могли сформулировать вопрос так,

чтобы он являлся соединением трёх основных вопросов, как это требуется по

закону[75]. И по существу, при таких обстоятельствах без ответа коллегии

присяжных заседателей, т.е. без их оценки, вопросы: доказано ли, что деяние

имело место вообще; доказано ли, что оно совершено подсудимым; в отдельных

случаях без разрешения присяжными заседателями вопроса о виновности

подсудимого выносились обвинительные приговоры.

Подобные приговоры выносились Саратовским областным судом по делу

Ермакова, Ростовским областным судом - по делу Ханмырадова и др. Так,

например, приговором суда присяжных Ростовского областного суда Панчишкин

А.В. и Филиппов С.В. были признаны виновными в умышленном убийстве

Гончарова и Филимонова с особой жестокостью. Кассационная палата Верховного

суда РФ, проверив материалы дела, нашла, что при рассмотрении данного дела

произошло существенное нарушение уголовно-процессуального закона, и

отменила приговор с направлением дела на новое судебное рассмотрение. В

определении Кассационной палаты по данному делу указывалось, что

председательствующим судьёй, вопреки требованиям ст. 449 УПК РСФСР, перед

коллегией присяжных заседателей не был поставлен вопрос о виновности

Панчишкина и Филиппова в инкриминируемых им деяниях и при отсутствии

решения коллегии присяжных заседателей по данному основному вопросу был

поставлен обвинительный приговор. Кроме того, в нарушение требований закона

вопросы о доказанности деяний, совершенных подсудимыми (вопросы №2 и №13),

были поставлены не в отношении каждого подсудимого в отдельности, а в

отношении “совместных действий подсудимых”[76].

По данным, приведённым в юридической литературе, по большинству дел

судьи ставили все три основных вопроса (из 80 вопросных листов по делам об

убийствах в 59 случаях имеет место все три основных вопроса)[77].

Вопрос о том, что лучше - ставить ли один вопрос о виновности,

являющийся соединением трех основных вопросов либо ставить все три эти

вопроса на разрешение коллегии присяжных заседателей, был спорным ещё в

дореволюционной России. В своё время И.Я. Фойницкий критиковал разложение

вопроса о виновности на три части потому, что “это позволяет присяжным

выносить оправдательный вердикт, несмотря на то, что преступление во всех

его законных признаках было доказано”[78]. С этой позицией согласился и

Кассационный Сенат. В настоящее же время Пленум Верховного суда в

постановлении №9 от 20 декабря 1994 г. рекомендует судьям ставить все три

основные вопроса[79]. Кроме того, учитывая итоги изучения судебной практики

рассмотрения уголовных дел с участием присяжных заседателей и необходимость

строгого процессуального подхода к разрешению вопросов, возникающих в

судах, Пленум Верховного суда РФ предложил внести изменения исключив часть

2 из статьи 449 УПК РСФСР (Постановление Пленума Верховного суда РФ от 25

апреля 1995 г.)[80].

Представляется, что в отношении возможности и необходимости

постановки одного вопроса о виновности вместо трёх основных вопросов, точка

зрения Пленума Верховного суда РФ оправдана. Кроме чисто технической

сложности в постановке и разрешении такого единого вопроса, в случае

вынесения присяжными вердикта “не виновен”, так же выраженного в одном

ответе, возникают неясности в определении оснований для оправдания

подсудимого.

Следующим требованием, предъявляемым законом к содержанию выносимых

на рассмотрение присяжных заседателей вопросов, является требование о

недопустимости постановки вопросов, требующих от присяжных заседателей

собственно юридической, т.е. уголовно-правовой оценки (п.17, ч. 5 ст. 449

УПК РСФСР). Пленум Верховного суда в п. 18 постановления №9 от 20 декабря

1994 г. указал, что недопустима постановка вопросов с использованием таких

терминов, как умышленное или неосторожное убийство, умышленное убийство с

особой жестокостью, умышленное убийство из хулиганских или корыстных

побуждений, умышленное убийство, совершенное в состоянии сильного душевного

волнения, убийство при превышении пределов необходимой обороны,

изнасилование, разбой и т.п[81].

Такая позиция, в теории уголовного процесса, относительно возможности

разрешения присяжными юридических вопросов основывается на традиции,

существующей в суде присяжных, согласно которой присяжные являются судьями

“факта”. Впервые разделение на судей “факта” и судей “права” было

установлено еще в 1787 году, когда Палата Лордов Великобритании выработала

судебный прецедент, зафиксировавший разграничение компетенции коронного

судьи и присяжных заседателей: жюри решает вопросы “факта”, судья -

“права”. При таком подходе действительное решение выносят присяжные, а

профессиональный судья лишь придаёт ему правовую форму[82]. Верховный суд

РФ последовательно придерживается данной точки зрения и неоднократно

отменял приговоры судов присяжных по тому основанию, что на разрешение

коллегии присяжных заседателей ставились вопросы, требующие юридической

оценки.

Так, Кассационная палата Верховного суда РФ отменила оправдательный

приговор вынесенный судом присяжных Саратовского областного суда по делу

Ефремова. Кассационная палата отменила приговор, установив, что было

ошибочно ставить вопрос о необходимой обороне относительно поведения

потерпевшего и что вопросы о необходимой обороне и превышении её пределов

являются вопросами права и решаются профессиональным судьёй.

В практике Ивановского областного суда так же имеют место подобные

случаи. Так, Кассационная палата Верховного суда РФ отменила приговор суда

присяжных Ивановского областного суда по делу Краснова В.В. и Михайлова

С.В. Кассационная палата отменила приговор по тому основанию, что вместо

вопроса №3 был вопрос: “Виновен ли Краснов в сознательном причинении смерти

Окуневу? Доказано ли, что признанное установленным деяние Краснов совершил,

желая смерти Окуневу, либо сознательно допуская наступление смерти?”, чем

присяжные были вынуждены давать юридическую оценку субъективной стороны

преступления и что является существенным нарушением уголовно-

процессуального закона[83].

В то же время Кассационная палата Верховного суда РФ оставила без

удовлетворения кассационный протест прокурора по делу Грачёва Е.Г.

рассмотренному судом присяжных Ивановского областного суда. Прокурор принёс

протест по тому основанию, что в вопросном листе фигурировала фраза “угроза

убийством” и соответственно присяжные были вынуждены решать вопросы права.

Кассационная палата указала, что понятие “угроза убийством” было применено

в общеупотребительном значении этого слова и соответственно приговор отмене

не подлежит[84].

Представляется, что применение в вопросном листе юридических терминов

не даст присяжным возможности в достаточной мере осознать суть поставленных

вопросов и соответственно вынести справедливое и законное решение.

В свете вышеизложенного вопрос о том, являются ли присяжные судьями

только “факта” или все же они могут решать и правовые вопросы, имеет особое

значение. Несмотря на то, что прецедент о разделении труда присяжных и

профессионального судьи был выработан в Великобритании, даже многие

английские и американские юристы неточно называют присяжных “судьями

факта”, а председательствующего “судьёй права”. Известно, что англо-

американское жюри - “судья виновности”, исполняя свои функции, неизбежно

накладывает правовые принципы, сообщенные им председательствующим в

напутственном слове, на установленные ими факты[85]. Пленум Верховного суда

придерживается теории полного разделения полномочий между коллегией

присяжных и профессиональным судьёй. Подобной же практики придерживался и

дореволюционный Кассационный сенат[86].

Некоторые ученые процессуалисты высказывают мнение, что присяжные

заседатели разрешают вопрос о виновности в полном его объеме - как со

стороны фактической, так и со стороны правовой, а коронный судья применяет

к доказанной виновности установленное наказание и вместе с тем решает те

процессуальные вопросы, которые возбуждаются по делу[87]. Более

предпочтительной представляется иная точка зрения, согласно которой

присяжные заседатели решают вопрос о виновности только со стороны факта,

потому, что как правильно пишет С.А. Пашин в статье “Суд присяжных и

судебная власть”: “суд присяжных .... решает и вопрос о виновности (не вины

в смысле УК)”[88]. Ведь присяжные, согласно ч.1 ст. 449 УПК РСФСР, решают

вопрос: виновен ли подсудимый в совершении установленного деяния, именно

деяния , а не преступления как этого требует от профессионального судьи ч.1

ст. 303 УПК РСФСР при следственной форме судопроизводства. Присяжные не

могут разрешить вопрос о виновности лица в совершении преступления, по той

причине, что совершенное им деяние еще не является преступлением и может

не содержать в себе каких либо признаков соответствующего состава

преступления. Для того, чтобы деяние было признано преступлением

необходимо, чтобы к фактам установленным присяжными заседателями

доказанными был применён уголовный закон, то есть деяние должно быть

квалифицированно как преступление по соответствующей статье УК РФ. Видимо

вина в смысле ч. 1 ст. 449 УПК РСФСР понимается в общеупотребительном

значении этого слова, а не в юридическом и не может быть определена как

умысел и неосторожность. Подтверждением данного факта может служить и то,

что ч.4 ст. 459 УПК предусматривает возможность для коронного судьи

постановить оправдательный приговор, если он признает отсутствие в деянии

состава преступления, несмотря на то, что присяжные признали лицо виновным

в совершении установленного деяния. Одним из таких признаков, который может

отсутствовать - вина в собственно юридическом смысле этого слова. Кроме

того разрешение юридических вопросов, в том числе вопроса о виновности лица

в совершении того или иного преступления во многих случаях вызывает

трудности даже у опытных юристов, что же говорить о присяжных все знание

которых о уголовном законе, по большей части, основывается на напутственном

слове председательствующего.

Существует ещё один спорный вопрос в данной области. Существуют

различные точки зрения по поводу того, какие подробности следует включать в

вопросы, выносимые, на рассмотрение присяжных, и вообще - насколько

подробны они должны быть.

Многие практики считают, что обязательно следует включать все

особенности, которые подлежит изложить в описательной части приговора[89].

В результате чего очень сложные вопросы, обычно изложенные в точном

соответствии с текстом обвинительного заключения, включающие особенности не

относящиеся к сути трёх основных вопросов. Так, ставились вопросы о

количестве, качестве и тяжести “причинённых ран” в делах об убийствах,

точном количестве украденных предметов по делам о хищениях и т.п. Чему

способствует практика, формируемая Кассационной палатой Верховного суда РФ,

который, например отменил обвинительный приговор, указав на отсутствие

вопроса о состоянии опьянения обвиняемого как на одну из ошибок[90].

Дореволюционный Кассационный Сенат так же требовал, чтобы вопросный лист

включал в себя все подробности, которые влияют на степень виновности или

размер наказания.

Представляется, что подробности вопросов, прямо не связанных с

доказыванием существенных признаков преступления, затрудняет принятие

присяжным решения по делу, так как вопросы перегруженные подробностями, в

значительной мере, рассеивают внимание присяжных и не дают возможности

сконцентрироваться на решении основных задач - решения вопросов о

доказанности обвинения и виновности подсудимого. Так, например по делу

Грачёва Е.Г., рассмотренному судом присяжных Ивановской области, вопрос №5

содержал практически точное перечисление медицинских симптомов и иных

признаков (трупные пятна, перелом костей гортани и т.д.), взятых из акта

судебно-медицинской экспертизы[91]. Представляется ,что это не было вызвано

необходимостью.

Одним из оснований, по которому наиболее часто отменяются приговоры

судов присяжных, является противоречивость вердикта. Так, например, судом

присяжных Рязанского областного суда 17 апреля 1995 г. Куприянов осужден по

п.п. “а”, “и”, “н” ст. 102 УК РСФСР, Демидов по ст. 15 и п.п. “а”, “и”, “н”

ст. 102 УК РСФСР, Володина по ст. 15 и ст. 103, ст. 15 и п.п. “а”, “и”, “н”

ст. 102 УК РСФСР. Кассационная палата Верховного суда РФ приговор отменила,

указав на противоречивость вердикта присяжных заседателей. В частности, на

вопрос - “доказано ли, что Куприянов с целью лишения жизни Володина,

разорвал на нём майку, завязал её узлом на шее потерпевшего, что повлекло

за собой наступление его смерти от удушения”, коллегия присяжных

заседателей дала отрицательный ответ. Однако на вопрос -“виновен ли

Куприянов в причинении телесного повреждения Володину и его смерти”, та же

коллегия дала ответ “Да”. Эти ответы противоречат друг другу[92].

Соответственно, Кассационная палата отменила приговор, поскольку он был

основан на противоречивом ответе присяжных.

Представляется, что в подобных случаях проблемы возникают из-за

упущений председательствующего по делу судьи, который должен указывать

присяжным на противоречивость вынесенного вердикта и вносить

соответствующие изменения в вопросный лист. Председательствующий же по

указанному выше делу судья в нарушение ст. 456 УПК РСФСР на

противоречивость не указал, не предложил коллегии присяжных заседателей в

совещательной комнате внести в него изменения , а так же не выслушал мнение

сторон и не внес в вопросный лист необходимые изменения.

Завершая рассмотрение данного вопроса, необходимо обратить внимание

на порядок постановки вопросов и формирование вопросного листа.

Представляется, что порядок постановки вопросов может оказать значительное

влияние на содержание самих вопросов и соответственно на оценку

доказательств присяжными.

В соответствии с ч.1 ст. 450 УПК РСФСР инициатива постановки

вопросов принадлежит председательствующему по делу судье, а стороны лишь

могут ходатайствовать о изменении формулировок некоторых вопросов и

дополнении вопросного листа новыми вопросами. Представляется, что

состязательному характеру более соответствовал бы в большей степени такой

порядок, при котором инициатива постановки вопросов принадлежала бы не

судье, а сторонам[93]. Сначала вопросы должны предлагать сторона обвинения,

затем следуют возражения и собственные предложения стороны защиты, и только

после этого судья должен окончательно формулировать вопросный лист.

(3. Напутственное слово председательствующего.

Значительное влияние на формирование внутреннего убеждения присяжных

заседателей оказывает напутственное слово председательствующего. В сложном

мыслительном и психологическом процессе по оценке результатов судебного

следствия существенное значение имеет “правовое мировоззрение” присяжных

заседателей, особенно познания в области уголовного и уголовно-

процессуального права.

В соответствии со ст. 451 УПК РСФСР председательствующий обращается к

присяжным заседателям с напутственным словом перед удалением последних в

совещательную комнату для вынесения вердикта. Таким образом,

председательствующий судья последним из участников уголовного процесса

может напомнить присяжным исследованные в судебном заседании

доказательства, оказать влияние на правовое мировоззрение присяжных

заседателей и, соответственно, на формирование внутреннего убеждения.

Содержанием напутственного слова председательствующего являются его

пояснения по тем вопросам, которые ставятся перед коллегией присяжных

заседателей и могут иметь значение для вынесения вердикта. Пояснения могут

касаться органически связанных между собой проблем: во-первых,

предъявленного подсудимому обвинения и соответствия его уголовному закону;

во-вторых, позиции государственного обвинителя и защиты и, в-третьих, основ

доказательственного права[94].

Представляется, что пояснения относительно предъявленного подсудимому

обвинения и уголовного закона, а также позиции государственного обвинителя

и защиты должны иметь место всегда. Разъяснения же касающиеся

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6