Внутренний человек в русской языковой картине мира

внутренней форме образы данного типа: витать (парить) в облаках (между

небом и землей) «пребывать в мечтах, предаваясь бесплодным фантазиям»;

быть на седьмом небе «находиться в состоянии высшей радости,

безграничного счастья». Вот несколько примеров индивидуально-авторских

языковых внешнепространственных образов внутреннего человека, ср.

тютчевское уподобление души небу: Ничто лазури не смутило Ее безоблачной

души (Ф. Тютчев) и поэтические рассуждения лирической героини

поэтического цикла «Глубокий обморок» Б. Ахмадулиной о беспомощной,

бесплодной попытке человека проникнуть в потаенные области мозга, столь

же неведомого и далекого, как и космическое пространство: Его попытка

затесаться в луны – примерка?; Прочла я бредни об отлучке мозга.

Никчемен мой исповедальный опус: / и слог соврал, и почерк косолап / что

он проник / в заветной бездны пропасть – пусть полагает храбрый

космонавт…

. Микропространства:

- Образы природы: как в темном лесу («в полном неведении, не

разбираясь, не ориентируясь в чем-либо»), Чужая душа – темный лес

(посл.); Как ни странно, я ощутил что-то вроде любви. На какой

истощенной, скудной почве вырастают эти тропические цветы (С.

Довлатов. Заповедник) – человеческая душа, источник чувств человека,

как почва, плодородный слой земной поверхности, как сад, цветник и

т.п., ср.: Вам завещаю я сад фруктовый / моей великой души (В.

Маяковский).

- Образы жилища, дома и его частей, от подвала до чердака: Тревожное

чувство стало сильнее, ей показалось, что дверь, ведущая в подвалы

подсознания и кладовую памяти, стала медленно приоткрываться, шире,

шире, еще шире, вот сейчас в темное помещение хлынет поток света...

(П. Дашкова); …При мысли о деде в удаленных и заваленных всяким

хламом: тетрадками, пыльными глобусами, лыжными палками, - уголках

сознания проявлялась вскользь... картина из военного детства... (А.

Битов. Пушкинский дом) – контекст указывает на имплицированный

вспомогательный субъект - чулан, кладовую; …Ее разум захлопнул все

двери, чтобы не допустить в сознании страшную мысль о том, что с

братом случилось непоправимое (А. Маринина. Убийца поневоле) – также

с имплицированным вспомогательным субъектом (помещение)

пространственного ассоциативного изображения сознания; В твоей

измученной душе темно на первом этаже. Второй этаж – скорбит

душа:/ кино, вино и анаша. На третьем – книги возлюбя -/ пустые

поиски себя. И вот чердак. Конец пути,/ и равнодушие в груди (А.

Кутилов. Этажи), театр души – художественный образ, сформированный

развернутой метафорой в одноименном стихотворении А. Кутилова.

- Образы бытовых вместилищ, контейнеров: буря в стакане воды («воленние

из-за пустяка»), лезть в бутылку («раздражаться»), котелок

(«голова»), Сердце не лукошко, не прорежешь окошка (посл.), Знания

не кошель, за плечами не носить (посл.); Чаша моего терпения

переполнилась, я жажду отмщения (Б. Акунин. Комедия. Трагедия.),

Артамонова загнала любовь в сундук своей души, заперла на ключ. А

ключ отдала подруге Усмановой…Так и стоял под ложечкой сундук,

загромождая душу и тело…(В. Токарева. Сказать – не сказать)[7];

Занесся мозг в незнаемых потемках./ Его, надменный, замкнутый тайник

вернул великосердный Солдатенков (Б. Ахмадулина. Глубокий обморок.

I. В Боткинской больнице).

2.3. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал

основных пропозитивных семантических моделей

пространственной репрезентации внутреннего человека

Анализ речевого (текстового) и языкового (словарного) материала

позволяет выделить несколько пропозитивных семантических моделей (ПСМ)

пространственной репрезентации внутреннего человека, организующих

предикатно-аргументную структуру высказываний и их частей. Представим

основные типы ПСМ, описав способы и средства их языкового воплощения, а

также охарактеризовав их образно-ассоциативный и прагмастилистический

потенциал. Пространственная категоризация в области языковой репрезентации

психического носит условный, конвенциональный характер, и проявляется это в

том, что языковые (речевые) единицы средства изображения психического,

реализующие рассмотренные ниже модели, утрачивают связь с их

первоначальным, пространственным значением: семантика внутреннего

пространства воспринимается говорящими на русском языке как

непространственная.

1. ПСМ пространственно-определительной характеризации.

Образно-ассоциативная репрезентация внутреннего человека может

осуществляться путем приписывания субъекту характеризации некоторых

постоянных (или устойчивых) пространственных признаков. Фактический

материал дает возможность выделить две разновидности указанной модели.

1.1. В ПСМ, схематически представляемой в виде Х какой / каков,

внутренний человек получает пространственную интерпретацию посредством

присвоения ему конкретного пространственного признака. Данная ПСМ

организуется именным предикатом с первичным пространственно характеризующим

значением, выраженным прилагательным или адъективированным причастием, и

субъектом – носителем пространственных характеристик, позицию которого

занимает имя целостного или частичного внутреннего человека. Как и в сфере

языковой репрезентации физического мира, пространственная интерпретация

внутреннего человека допускает два типа характеристик (о семантической

дихотомии физического пространства см.: [Галич 2003: 93-116]).

А. В одних случаях пространственная характеристика представляет собой

результат субъективной оценки общего размера (габарита) субъекта психики

(или его «части») либо результат его условных измерений в системе

параметров описания физического мира - двух-, одномерных измерений, как-то:

высота, глубина, ширина, длина и т. п. Предикатами, организующими данную

разновидность ПСМ 1.1, являются прилагательные с первичным дименсиональным

(от англ. dimension – измерение) значением, заключающимся в оценке

определенных линейных параметров или общего размера, величины объекта, ср.:

Его мысли глубоки, память обширна; Это был человек с мелкой душой и узкими

интересам; Сердце у нее большое.

Б. В других случаях пространственная характеристика – это результат

фиксации местоположения «внутреннего» человека в целом или его «части» в

системе координат «близко / далеко», «высоко / низко» - по отношению к

некоему условному ориентиру, как правило неэксплицированному. ПСМ 1.1

данной разновидности формируют предикаты с дистанциональным значением, ср.:

Это недалекий человек с приземленными интересами, низменными чувствами; Они

очень близки («связаны тесным общением, дружбой, любовью»).

1.2. В ПСМ, схематически представляемой в виде Х есть что,

пространственная репрезентация психических феноменов осуществляется за счет

присвоения им характеризующего имени – названия определенной

пространственной реалии, которой уподобляется внутренний человек. Данную

ПСМ формируют именной предикат, выраженный именем существительным,

называющим конкретный предметно-пространственный объект, и

характеризующийся субъект – одна из многочисленных номинаций внутреннего

человека. В зависимости от выбора способа реализации данной ПСМ в речи

метафорически переосмысленный признак вспомогательного субъекта, лежащий в

основе такого уподобления, либо эксплицируется, либо имплицируется,

осознаваясь в последнем случае как семантические ассоциации - коннотации

лексемы, называющей вспомогательный субъект. Как правило, не допускают

указания на свойство, ставшее мотивом уподобления, предложения

классифицирующей характеризации (Без ума голова - лукошко), а также их

семантические эквиваленты – компоненты полипрозитивного высказывания,

занимающие периферийные позиции (актантных определителей, сирконстантов) и

представляющие собой свернутую пропозициональную структуру. Например:

Слова, произнесенные Серебрянским, невозможно было осмыслить сразу, а

потому их приходилось укладывать в запасники души чуть ли не штабелями (Е.

Яковлева. Уйти красиво) - свойства надежности и долговременности хранения

образуют коннотации «запасников» и материализуются в метафорическом

выражении «запасники души». Образное сравнение, как раз наоборот, легко

допускает расширение модели за счет введения компонентов, называющих

основание уподобление феноменов внутреннего мира предметно-пространственным

реалиям, см., например, высказывания, в которых для изображения

психического используются пространственные образы неосвещенных помещений:

Ничего сердце Бенедикту не подсказывало, темно было в сердце, как в избе

зимой, когда свечи все вышли, на ощупь живешь; была где-то свечка запасная,

да поди найди ее в кромешном мраке (Т. Толстая. Кысь); В душе у Виолетты,

безусловно, было темно, как в старом винном погребе (Е. Яковлева. Уйти

красиво).

Особый случай реализации представляют собой языковые выражения и

речевые высказывания, в которых в качестве именного пространственно

характеризующего предиката выступает абстрактное пространственное понятие,

полученное в результате субстантивации прилагательного с дименсиональным

значением (глубина ума, широта души): Естественно, где-то на поверхности

души обиды иногда могут появиться. Но в глубину души их никто не пустит…(Н.

Козлов. Как относиться к себе и к людям…); Принять человека таким, какой он

есть, понять его, простить, и не на словах, а в сердце, обогреть…Вот что я

называю широтой русской души (из радиобеседы). В подобных случаях, когда

грамматическая структура не соответствует семантической (предицируемый

пространственный признак получает грамматическое значение предмета),

приоритетным для выявления модели все-таки является семантика языковых

единиц. Они используются для непосредственной (т. е. обходящейся без

указания на вспомогательный субъект) образно-ассоциативной

пространственной характеризации внутреннего человека и поэтому, по-

видимому, должны быть отнесены к ПСМ 1.1.

Внутренней семантической формой языковых (речевых) единиц, реализующих

А-разновидность модели 1.1., является образ условного (представляемого)

духовного пространства – чувственно воспринимаемого квазипредмета, имеющего

определенные внешние границы, протяженность которых можно измерить. В

основе Б-разновидности той же ПСМ – представление о локализации субъекта

внутреннего мира (или его части) относительно другого объекта (или

субъекта), находящегося на определенном расстоянии от первого.

Естественно, что перенос системы пространственных координат из мира

физического, материального в идеальный мир психического сопровождается

семантическими сдвигами. Как уже было сказано, семантика внутреннего

пространства воспринимается носителями русского языка как

непространственная. Феномены внутреннего мира приобретают пространственные

характеристики с иных, нежели явления внешнего мира, позиций. Как замечает

М.В. Пименова, внешнее, физическое пространство ориентируется на

антропометрические признаки [Пименова 1999]: точка отсчета здесь – человек

как субъект оценки с его представлениями о норме. Пространственно

характеризующие предикаты в своих первичных значениях фиксируют

воспринимаемые человеком черты объективного мира. При этом для

пространственной квалификации предметов физического мира важными

оказываются положение человека в пространстве, поле его зрения, уровень его

глаз, рост и др. В области пространственной характеризации психических

субъектов и объектов также действует антропометрия, однако она носит иной

характер.

Человек как носитель определенного внутреннего содержания «измеряется»

по иным «законам»: пространственные предикаты фиксируют соответствие (или

несоответствие) психологических качеств, состояний, действий или

внутреннего содержания личности в целом – вкусам, нормам, нравственным

идеалам, практическим интересам человека, его представлениям о полезности и

функциональности. Предикаты, пространственно характеризующие внутреннего

человека, развивают разнообразные аксиологические значения. Эти предикаты

(фиксируют) выражают и собственно психологические оценочные значения,

относящиеся к так называемым сенсорным оценкам, которые, как отмечает Н.Д.

Арутюнова, характеризуют в большей мере вкусы, а также чувственный,

психический, опыт субъекта оценки, чем ее объект. «Субъект психологической

оценки выступает в этом случае как психический… рецептор и в качестве

такового характеризуется тонкостью или грубостью восприятия - с одной

стороны, и глубиной или поверхностью переживаний – с другой…» [Арутюнова

1988: 76]. Таковы «пространственные» предикаты со значением степени, силы

проявления чувства (глубокая страсть, глубокая радость, большая радость,

мелкая тревога), основательности, широты знаний и интересов (глубокая

идея, глубокие знания, узкий интерес, широкий интерес). Кроме того, в

рассматриваемую лексико-грамматическую группу входят предикаты со значением

этической оценки внутреннего человека. И поскольку духовное начало в

человеке, формируемое этическим и эстетическим чувствами, моделируется

языковым сознанием по вертикали, в соответствии с особенностями его

телесной организации (вертикальное положение тела человека, подчинение

закону тяготения, делающему естественной ассоциацию идеи высоты или подъема

с идей превосходства, в том числе нравственного, эстетического, идеи низа,

падения – с идеями греха, порока, хаоса), в эти виды оценок вовлекаются

метафоры «высоты / низости» [Уилрайт 1990: 98-99; Арутюнова 1988: 76].

Приведем примеры пространственных определений имен психических объектов со

значением положительной этической оценки: высокая страсть, высокая /

возвышенная душа, возвышенный ум, возвышенные грезы – и с отрицательной:

низкая / низменная страсть, низкая личность, низкие цели. Наш материал

позволяет говорить о том, что именам прилагательным с первичным

дименсиональным значением не свойственно развивать рационалистические

оценочные значения[8], основными критериями которых являются физическая или

психологическая польза, функциональность, целесообразность объекта оценки.

2. ПСМ пространственной организации человека.

Пространственно характеризуемые субъекты и объекты внутреннего мира

могут быть представлены объемно - как трехмерные пространства - и потому

иметь такие параметры описания, как ширина, высота, длина, или, «не иметь

вообще измерения, мыслиться как идеальная поверхность, точка или линия»

[Пименова 1999: 191] (этот «плоскостной» пространственный признак

актуализируется в высказываниях с помощью предложно-падежного сочетания На

(по) + имя внутреннего человека или его условного заместителя (На душе

тоска; Он мне не по душе; Что у него на уме? На моей памяти это случалось

дважды). Наряду с упомянутыми пространственными признаками объектам и

субъектам внутреннего мира человека приписывается еще один признак -

«вместимость». Предикатно-аргументная структура высказываний,

объективирующих в своих значениях представление о человеке как вместилище

психических феноменов, схематично описывается так: В Х есть что.

Рассматривая внутреннее пространство человека в этом аспекте, по-

видимому, стоит разграничивать близкие и все же не тождественные (какими, в

частности, они предстают в работе М.П. Пименовой) понятия «объем» и

«вместимость» (у упомянутого автора - «вмещенность»). Из этих двух

пространственных характеристик первая является параметрической (объем -

величина чего-н. в длину, высоту и ширину, измеряемая в кубических единицах

[СО 1990: 439], а вторая - функциональной (вместимость - способность

вмещать значительное количество чего-н., емкость [СО 1990: 91]). Их

связывают отношения обусловленности: именно в силу того, что некий объект

имеет высоту, длину и ширину, т.е. объем, он оказывается потенциальным

вместилищем других объектов.

В основе интерпретации внутреннего мира как вместилища лежит

универсальное представление об особым образом организованном пространстве.

Рассмотрение категории вместилища (или контейнера) в системе смежных

глобальных когнитивных категорий позволяет увидеть сложный, производный

характер первого. «…Органично и естественно рождается представление о

вместилищах = контейнерах [у автора выделено прописными. – Е.К.] на базе

противопоставления пространства и объекта, преодолеваемого не только в

представлении об объекте в пространстве, но и в особом представлении самого

объекта как берущегося исключительно в определенном ракурсе - его

способности вмещать нечто, включать это нечто в свой состав, удерживать его

в более или менее жестких границах и т. п.» [Кубрякова 1999: 7].

Лежащая в основе понятия «вместимость» идея пустого пространства, в

котором находятся все выделенные человеком объекты, материальные и

идеальные, делает его вездесущим и позволяет рассматривать мир как нечто

похожее на русскую матрешку, складывающуюся из фигурок разного размера,

помещаемых одна в другую [Там же]. Этот принцип встроенности действует и в

сфере концептуализации человека.

Последний есть одновременно и вместилище, и вместимое. С одной

стороны, как составная часть мира он существует и функционирует в его

границах, а с другой - сам является целым миром, заполненным разнообразными

объектами, материальными и идеальными сущностями (телесными и душевными

органами, мыслями, состояниями и др.). На примере частичных

пространственных образов внутреннего человека легко прослеживается присущий

наивной категоризации психического метаморфизм, обусловленный сменой одного

ракурса изображения объекта на другой. Ср., например, высказывания, в

которых душа представлены и как заполненное радостью пространство

(вместилище), и как наполнение пространства сердца (вместимое): Вот вам

заберутся в сердце, а там душа человеческая, вы почувствуете некоторый

дискомфорт…(из газ. интервью с М. Захаровым ); Но почему же светилась

в душе какая-то печальная радость? (В. Белов. Кануны).

В русской ЯКМ вместилищем самых разнообразных субъектов и объектов

внутреннего мира мыслится как человек в целом, так и отдельные его «части».

При этом в высказываниях, реализующих ПСМ 2, заполненность внутреннего

пространства человека может реализовываться двояко - как реальная или

потенциальная вместимость. В одних случаях пространство внутреннего мира

интерпретируется как полное (заполненное или заполняющееся), в других -

как пустое (опустошенное). И в том и в другом случае семантика

пространственной организации человека выражается грамматически (предложно-

падежными формами с локативным значением в бытийных предложениях) и

лексически (предикатами реальной / потенциальной вместимости – глаголами,

прилагательными, в значениях которых есть сема полноты / пустоты), ср.: В

сердце живет любовь – Сердце наполнено любовью; В голове ни одной мысли –

Проснулся с пустой головой.

Представление о локализации тех или иных психических феноменов может

быть предельно обобщено и схематично описано так: «психическое заключено

где-то в пределах физической оболочки (тела) человека». Информация о

человеке-вместилище внутреннего мира, как правило, эксплицирована в речи,

например в предложно-падежной форме имени, называющего человека (или

указывающего на него), которая выполняет функцию локативного определителя

предиката: В человеке есть странное, булькающее и…кривое подсознание

(реплика Д. Смирновы из телепрогр. «Школа злословия»); Эта ненависть жила

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19