Задержка психического развития

описывавших явления деменции, сопровождавшей органические поражения мозга,

и они характеризовали подобные нарушения мышления как распад абстрактных

понятий и переход к конкретным формам отражения действительности. На этих

же позициях стоял и выдающийся невролог К.Гольдштейн (1944,1948), который

считад возможным характеризовать интеллектуальные дефекты, возникающие при

очаговых поражениях мозга, в таких терминах, как «распад абстрактных

установок» или «распад категориального поведения».

Нет нужды говорить о том, что сведение нарушений мышления, возникающих

при очаговых поражениях мозга, к распаду абстрактной установки в лучшем

случае указывает лишь на одно возможное звено сложной патологии

мыслительного акта. Нарушение категориального поведения является скорее

следствием большой цепи измерений, происходящих в интеллектуальной

деятельности заболевшего человека, чем их причиной; и нарушение

категориального поведения, по данным самого К. Гольдштейна, могло

возникнуть при самых разных по локализации очаговых поражениях мозга и,

следовательно, является общим результатом сложного патологического

процесса.

Совершенно естественно поэтому, что многолетние исследования

неврологов, исходивших из этой концепции, фактически не привели у каким-

нибудь определенным результатам, помогающим уяснить мозговые механизмы

описываемого явления.

Таким образом, возникла необходимость в ином подходе, требующем

внимательного изучения того, как именно нарушаются отдельные звенья

описанного выше процесса мышления при различных по локализации поражениях

мозга. [19]

Клинические наблюдения показывают, что нарушение мотивов и целей,

которые могут возникнуть при глубоких поражениях мозга, с одной стороны, и

при поражениях лобных долей мозга – с другой приводят к специфическим

нарушениям процессов мышления, глубоко отличным от случаев, когда локальное

поражение вызывается или нарушением следов кратковременной слухоречевой

памяти (при поражениях левой височной области), или невозможностью

совмещать отдельные элементы информации в единые, симультанные схемы (при

поражениях теменно-затылочных отделов мозга), что в различных случаях

процесс решения задач страдает в разных звеньях. Мы можем встретиться с

нарушением способности удерживать задачу, тормозить импульсивно возникающие

попытки сразу же найти ответ на поставленные вопросы без предварительной

ориентировки в ее основных условиях; может нарушаться также способность

создавать гипотезы, осуществлять набор из возможных ходов, использовать

соответствующие операции или коды и, наконец, сличать полученные

результаты с исходными условиями задачи и оценивать адекватность

полученного решения.

Разрушение различных отделов больших полушарий неизбежно приводит к

возникновению разных по структуре нарушений мышления. Изучая эти нарушения,

можно подойти к анализу мозговых систем, принимающих участие в построении

мыслительного процесса, совершенно иным путем, чем это делали классики

психиатрии и неврологии. [18]

В нейропсихологии имеется еще одно направление в изучении мозговой

организации мышления, связанное прежде всего с именами Н.П.Бехтеревой,

М.Н.Ливанова и ряда других авторов. Это направление посвящено изучению роли

глубоких подкорковых структур мозга в интеллектуальной деятельности.

Разрабатывая в целом проблему вертикальной мозговой организации высших

психических функций, это направление внесло существенный вклад и в

понимание мозговых механизмов процессов мышления.

Изучение роли глубоких структур мозга в реализации высших психических

функций является новым этапом в развитии нейропсихологии. Существенный

прогресс в этой области связан с внедрением в нейрохирургию

стереотаксической техники, позволяющей изучать состояние психических

функций до и после хирургического воздействия на определенные подкорковые

структуры. Систематические исследования нейронной активности разных

подкорковых структур при выполнении различных интеллектуальных заданий

(счет в уме, припоминание слов по заданному правилу и др.) показали, что

любая интеллектуальная деятельность сопровождается активацией целого ряда

подкорковых структур («жестких» и «гибких» звеньев функциональных систем);

при этом паттерны импульсной активности этих структур в определенной

степени отражают семантическое значение слов и вербально-логических

операций и поэтому могут рассматриваться как нейрофизиологические

«семантические коды» интеллектуальной деятельности (Н.П.Бехтерева, 1971,

1980; В.М.Смирнов, 1976 и др.). Эти данные имеют принципиальное значение

для понимания мозговой организации мышления. [39]

К указанному направлению работ относится и исследование, проведенное

на больных, страдающих паркинсонизмом и мышечной дистрофией, подвергавшихся

стереотаксической операции на VL-ядре зрительного бугра (Т.Ш.Гагошидзе,

1984 и др.). Опыты показали, что в первые 5-8 дней после операции на VL-

ядре таламуса наблюдаются снижение продуктивности и избирательности

вербально-логической интеллектуальной деятельности, разного рода нарушения

наглядно-образного мышления, понимания логико-грамматических структур,

отражающих пространственные представления. Обнаружены и латеральные

различия в нарушениях интеллектуальной деятельности: после левосторонней

криоталамотомии преимущественно страдают речевые мнестико-интеллектуальные

функции, после правосторонней - наглядно-образные формы мышления (а также

другие пространственные функции). Латерально различные нарушения высших

психических функций - вербальных и невербальных - обнаружены при поражениях

разных структур лимбической системы (поясной извилины, гиппокампа)

(С.Б.Буклина, 1997а, 1998 и др.).

Работа по изучению нарушений мышления при поражении разных подкорковых

структур находится еще в начальной стадии, однако полученные результаты

свидетельствуют о важной специфической роли (различной в левом и правом

полушариях) этих структур в мозговой организации интеллектуальной

деятельности.

В нейропсихологии началась разработка и других направлений в изучении

мозговых механизмов мышления: изучение мозговой организации

интеллектуальной деятельности при синдроме «расщепленного мозга»; при

«чернобыльских» синдромах; анализ зависимости мозговой организации

интеллектуальных процессов от профиля латеральной организации моторных и

сенсорных функций и др. Однако эти направления еще не получили достаточного

развития и поэтому подробно останавливаться на них было бы преждевременно.

Нейропсихология мышления — новая, но уже интенсивно разрабатываемая

область нейропсихологии, в которой можно ожидать интересных открытий в

самое ближайшее время. [16]

§2. Виды нарушения мышления.

Экспериментальные исследования по психологии мышления, проведенные

многими авторами, показали, что мышление как самостоятельная форма

познавательной деятельности формируется постепенно, являясь одним из

наиболее поздних психологических образований. Как отдельные «умственные

действия» или операции, так и (тем более) мышление как деятельность

определяются культурно-историческими факторами (Л.С.Выготский, 1960;

А.Н.Леонтьев, 1972, 1977; А.Р.Лурия, 1971, 1973, 1975б, в и др.).

Мыслительная деятельность в значительной мере опосредуется речевыми

символами и в своей развитой форме представляет сложную интегративную

деятельность, протекающую по особым, до конца не изученным законам.

Один из способов познания нормальных закономерностей интеллектуальной

деятельности, ее психологической структуры, формы, временной

последовательности стадий и т.д. состоит в изучении особенностей ее

нарушений при локальных поражениях мозга. В этой области нейропсихологии

таятся огромные возможности для разработки общепсихологических аспектов

проблемы мышления.

В советский период немало сделано для изучения разных аспектов этой

проблемы. Проводились исследования генеза мышления, его структуры,

анализировались различные формы мыслительной деятельности, роль

генетического фактора, эмоций в интеллектуальной деятельности, взаимосвязи

мышления и речи и др. К классическим работам по психологии мышления

относятся работы Л.С. Выготского, П.П. Блонского, А.Н. Леонтьева, С.Л.

Рубинштейна, А.Р. Лурия, Б.М. Теплова, А.В. Брушлинского и ряда других

авторов, показавших продуктивность диалектико-материалистического подхода к

мышлению как сознательной целенаправленной психической деятельности. Важный

вклад в изучение этой проблемы сделан О.К. Тихомировым и его сотрудниками.

Тем не менее в психологии мышления как общепсихологической проблеме

остается много неизученных вопросов.

Недостаточно изучена связь интеллектуальной деятельности с другими

познавательными процессами, а также с потребностно-мотивационной сферой

субъекта, его личностными характеристиками. Остаются нераскрытыми

закономерности творческого интеллекта, «продуктивного мышления», процессов

интуиции. Недостаточно изучена проблема уровневой организации мышления,

возможности рефлексии разных этапов интеллектуальной деятельности и др.

Многие из неизученных вопросов психологии мышления могут получить

неожиданное освещение при анализе патологии мышления, связанной с

локальными поражениями мозга.

В отечественной нейропсихологии давно пересмотрена точка зрения,

согласно которой нарушения мышления не могут отражать определенную

локализацию очага поражения, а характеризуют лишь заболевание мозга как

целого, т.е. являются «неспецифическими симптомами». Опыт исследования

нарушений интеллектуальной деятельности с позиций теории системной

динамической локализации высших психических функций показал, что

нейропсихологические симптомы нарушений мышления имеют такое же локальное

значение, как и симптомы нарушений других познавательных процессов.

А.Р.Лурия (1962, 1969, 1973, 2000), описывая нейропсихологические синдромы

поражения разных отделов левого полушария мозга (у правшей) - височных,

теменно-затылочных, премоторных и префронтальных, - выделяет несколько

типов нарушений интеллектуальных процессов. В своей классификации нарушений

мышления А.Р.Лурия опирался на факторный анализ интеллектуальных

дефектов.[39]

При поражении левой височной области на фоне сенсорной или акустико-

мнестической афазии интеллектуальные процессы не остаются интактными.

Однако они страдают вовсе не в той мере, как это предполагали многие

авторы, например П.Мари (Р.Мапе, 1906), который считал сенсорную афазию

следствием первичных интеллектуальных расстройств или первичной деменции.

Несмотря на нарушение звукового образа слов, их семантическая, или

«смысловая сфера», как правило, остается относительно сохранной, на что

указывает, в частности, исследование Э.С.Бейн (1964), показавшей, что

смысловые замены (вербальные парафазии), встречающиеся в речи больного с

сенсорной афазией, возникают по законам категориального мышления. На это

указывают и многие другие исследования, посвященные изучению абстрактного

вербально-логического мышления при локальных поражениях мозга (А.Р.Лурия,

1962; «Проблемы афазии...», 1975, 1979; Л.С.Цветкова, 1985, 1995). В этих

работах показана сохранность непосредственного «схватывания»

пространственных и логических отношений у таких больных. Особенно четко

сохранность интеллектуальной деятельности выступает у этой категории

больных при исследовании «невербального», наглядно-образного интеллекта.

Больные с акустико-мнестической и сенсорной афазией могут правильно

оперировать пространственными отношениями элементов, выполнять

арифметические операции (в письменном виде), решать задачи на поиск

последовательности наглядно-развертывающегося сюжета (серии сюжетных

картин). Однако у них грубо нарушены те смысловые операции, которые требуют

постоянного опосредующего участия речевых связей. Эти трудности возникают и

в «неречевых» операциях, если требуется удерживать в памяти речевой

материал. Поэтому у таких больных нарушены операции устного счета.

Таким образом, у «височных» больных при сохранности непосредственного

понимания наглядно-образных и логических отношений нарушена способность

выполнять последовательные дискурсивные вербальные операции, для

осуществления которых необходима опора на речевые связи или их следы

(вследствие нарушений слухоречевой памяти). Частичная компенсация этих

нарушений возможна лишь при опоре на наглядные зрительные стимулы. Подобная

картина объясняется тем, что поражение височной области не ведет к полному

разрушению речи, а лишь нарушает ее звуковую структуру (из-за выпадения или

ослабления слухового фактора речевой системы). Семантическая сторона речи в

значительной степени остается сохранной. [39]

При поражении теменно-затылонных отделов мозга, когда страдает «синтез

отдельных элементов в группы» (по выражению И.М.Сеченова) и возникает целая

совокупность дефектов, связанных с трудностями пространственного анализа и

синтеза, интеллектуальная деятельность нарушается иным образом.

Эти нарушения связаны с выпадением (или ослаблением) оптико-

пространственного фактора. Больные обнаруживают трудности в тех

интеллектуальных операциях, для решения которых необходимо выделение

наглядных признаков и их пространственных отношений. Наиболее четко эти

нарушения проявляются в задачах на «конструктивный интеллект» (типа

складывания куба Линка или кубиков Кооса). Как известно, в этих задачах

элементы, на которые распадается модель, не соответствуют тем элементам, из

которых должна быть составлена требуемая конструкция. Задача состоит в том,

чтобы, по выражению А.Р.Лурия, превратить элементы впечатления в элементы

конструкции. У больных с поражениями теменно-затылочных отделов левого

полушария сохранно намерение выполнить ту или иную задачу, они могут

составить общий план предстоящей деятельности. Однако вследствие трудностей

выполнения пространственных операций они не способны выполнить само задание

(Т.Ш.Гагошидзе, 1984 и др.). Аналогичные трудности выступают у них и при

решении арифметических задач. Выполнение арифметических действий для них

невозможно из-за первичной акалькулии. Для этих больных характерны также

трудности понимания определенных логико-грамматических конструкций,

отражающих пространственные и «квазипространственные» отношения, вследствие

чего у них затруднено и выполнение тех задач, которые требуют понимания

подобных речевых конструкций (А.Р.Лурия, Л.С.Цветкова, 1966; Л.С.Цветкова,

1995 и др.).

Таким образом, нарушения интеллектуальной деятельности при поражении

теменно-затылочных отделов левого полушария (зоны ТРО) протекают в иной

форме, чем при поражении височных отделов. В первую очередь при этом

страдают наглядно-образные формы мышления, требующие выполнения операций на

пространственный анализ и синтез, а также понимание семантики

«квазипространственных» отношений, составляющее сущность так «называемой

семантической афазии».

Поражение премоторных отделов левого полушария головного мозга ведет к

другим по характеру нарушениям интеллектуальной деятельности. Эти нарушения

входят в состав премоторного синдрома, характеризующегося трудностями

временной организации всех психических процессов, включая и

интеллектуальные. У данной категории больных наблюдается не только распад

«кинетических схем» движений и трудности переключения с одного

двигательного акта на другой, но и нарушения динамики мыслительного

процесса. Нарушается свернутый, автоматизированный характер

интеллектуальных операций («умственных действий»), свойственный здоровому

взрослому человеку. Эти нарушения входят в хорошо описанный синдром

динамической афазии. Нарушения динамики интеллектуальной деятельности в

виде замедленности процесса понимания рассказов, басен, арифметических

задач и т.д. проявляются у больных уже при их прослушивании. Этот симптом

особенно отчетливо наблюдается при предъявлении длинных фраз со смысловыми

инверсиями или контекстными трудностями. В качестве механизма,

опосредующего эти дефекты понимания, выступают нарушения внутренней речи.

Иными словами, у этих больных не только нарушен процесс развертывания

речевого замысла, лежащий в основе динамической афазии, но и процесс

«свертывания» речевых структур, необходимый для понимания смысла текста. В

обоих случаях наблюдается нарушение динамики речевых процессов и как

следствие - нарушение динамики вербально-логического мышления. Для данных

больных характерно нарушение автоматизированных интеллектуальных операций в

самых различных заданиях (арифметических, вербальных, наглядно-образных).

Одна из их типичных ошибок — это стереотипные ответы, возникающие в

случаях, когда требуется переключиться на новую операцию. Такого рода

дефекты возникают и при решении арифметических задач, и при выполнении

серии графических проб (типа «нарисовать круг под крестом»), и в других

заданиях.

Таким образом, центральным дефектом интеллектуальной деятельности у

больных с поражением премоторных отделов левого полушария является

нарушение динамики мышления, затруднения в свернутых «умственных

действиях», патологическая инертность интеллектуальных актов. В то же время

у них сохранны пространственные операции и понимание логико-грамматических

конструкций, отражающих пространственные отношения (А.Р.Лурия, 1962, 1963,

1973, 1982а; Т.В.Ахутина, 1975; Л.С.Цветкова, 1995 и др.). [39]

Поражение лобных префронтальных отделов мозга сопровождается

серьезными нарушениями интеллектуальных процессов, причем их клиническая

феноменология очень разнообразна: от грубых интеллектуальных дефектов до

почти бессимптомных случаев. Эта противоречивость клинических наблюдений

объясняется, с одной стороны, действительным разнообразием «лобных»

синдромов, что связано, по-видимому, и с индивидуальной изменчивостью

функций лобных долей мозга, а с другой — недостаточной адекватностью

использованных методик.

Нарушения мышления у больных с поражением лобных долей мозга связаны в

первую очередь с распадом самой структуры интеллектуальной (как и всякой

другой) психической деятельности. Первая стадия интеллектуальной

деятельности — формирование «ориентировочной основы действия» — у них либо

полностью выпадает, либо резко сокращается; больные не сопоставляют

элементы задачи, не формулируют гипотезу, они импульсивно начинают

выполнять случайные действия, не сличая их с исходными целями. Эти

нарушения проявляются при выполнении как невербальных, так и вербально-

логических задач.

При решении конструктивных задач (типа складывания кубиков Кооса),

требующих предварительной ориентировки в материале, его классификации и

выбора нужных действий, больные сразу же начинают импульсивные действия,

которые, естественно, не приводят к успеху. Однако, если с помощью

специальных приемов удается программировать поведение больного (дав ему

список инструкций, которые необходимо последовательно выполнять),

конструктивные задачи решаются правильно (А.Р.Лурия, Л.С.Цветкова, 1966;

Л.С.Цветкова, 1995).

При выполнении вербально-логических задач нарушения структуры

интеллектуальной деятельности также проявляются у данных больных достаточно

демонстративно. Уже на стадии понимания определенного рода текстов

(метафор, пословиц и т.д.), имеющих несколько значений (прямой и переносный

смысл), когда необходимо сделать выбор хотя бы из двух альтернатив, больные

с поражением лобных долей мозга оказываются несостоятельными, так как не

могут «затормозить» побочные альтернативы. Еще большие трудности возникают

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5