Сниженная лексика в современном немецком языке; источники пополнения и особенности функционирования в молодежном сленге

p> (Hast du einen Musikwunsch, fragt Clara mich. – Musik geht mir am

Arsch vorbei, sage ich [Zeh 2003: 80].

«Хочешь послушать какую-нибудь музыку?» - спросила меня Клара. –

«Музыка мне до задницы», - сказал я.), а с другой стороны – в обстановке публичности: на митинге, во время встречи с аудиторией, часто в популистских целях.

Так, умело играя на мазохизме среднестатистического обывателя- неудачника, девушка-модератор позволяет себе ненормативную лексику в адрес определенной части своих слушателей, одновременно подчеркивая свой демократизм: я такая же, как и вы, я тоже не люблю этот мир, я говорю на том же языке, что и вы, вы ведь не оскорбитесь, если я назову вас так, как вы зачастую сами называете друг друга?

Этот пример иллюстрирует одновременно с номинативной и экспрессивной и следующую функцию сниженной лексики – индентифицирующую. Здесь лексика выступает в качестве кода – сигнала окружающим, что говорящий, органично употребляющий сниженную лексику и фразеологию, – свой. Чаще всего эту функцию выполняют жаргонизмы:

Ich arbeite an einem Bericht fьr den Kultursender der Radio-

Kooperation Mitteldeutschland, leiert Clara.

Ja, ja, sagt Erwin, und der Hefenbruader do sitzt im Цl und schlogt

Wellen.

Er zeigt auf mich.

Wie bitte, sagt Clara.

Der Kleinkriminelle, sage ich, ist wohl zum SpaB hier [Zeh 2003:

327].

«Я работаю над докладом для Вестника культуры Объединения радиостанций Центральной Германии», – забубнила Клара.

«Ага-ага, - сказал Эрвин, - а малыш-шушер тута для телевизора».

Он показал на меня.

«Извините, что?» - сказала Клара.

«А мелкий преступник, - сказал я, - тут просто для удовольствия».

В данном случае художник Эрвин употребляет не просто диалектную лексику, но и воровской жаргон, так что Макс вынужден «переводить» сказанное им для Клары, которая до этого момента без труда понимала речь
Эрвина.

Более прочих индефицирующий аспект характерен для речи Джесси.
Душевнобольная девушка – пример вечного ребенка. Ее речь изобилует выражениями, которые понятны только близким ей людям:

Cooooper, sagte sie, ich glaube, die Tiger sind wieder da.

Das ist doch Unsinn, sage ich, hцr auf damit [Zeh 2003: 22].

«Кууууупер, - сказала она, - я думаю, тигры вернулись».

«Вот глупость, - сказал я, - ты прекращай с этим!»

Она находит удовольствие в том, чтобы называть Макса Купером (имя, на которое в детстве он хотел поменять свое), ведь только ей позволено так обращаться к нему. Die Tiger ‘тигры’ – обозначение для криминальных компаньонов ее отца, weiBe Wцlfe ‘белые волки’ – брат и отец, Goldfische
‘золотые рыбки’ – сумасшедшие, беззаботные люди.

Интересно то, что названия глав романа, в которых главный герой погружается в воспоминания о погибшей девушке, практически полностью повторяет язык-код Джесси, построенный на наименованиях представителей животного мира: Tieger, Von Zugvцgeln ‘перелетных птиц’, WeiBe Wцlfe и так далее. Интимность детского кодированного языка служит в этом случае литературным приемом, еще раз показывающим нам всю значимость воспоминаний о Джесси для главного героя, его желание не просто уйти в эти воспоминания, но и так обозначить их, чтобы это было понятно только ему и его погибшей возлюбленной.

В этом случае мы можем говорить об эстетической функции сниженной лексики, которая находит свое применение не в устной коммуникации, а в литературе – как реализация эстетической функции «неканонизированной речи» в художественном тексте. (Традиции «речевого натурализма» в немецкой литературе восходят к первой половине двадцатого века и связаны с проблематикой двух мировых войн, участницей которых была Германия:

Hat einen ganz schцnen Balkon. Kann man auf Kaffe trinken, sagte

Timm [Borchert].

«У нее великолепный балкон (здесь: грудь). На таком можно сидеть и пить кофе», - сказал Тимм.

Sperren Sie doch Ihre Augen auf, Sie bockender Strohwisch!

[Remarque]

«Протрите-ка глаза, чучело огородное!»)

Мы можем сказать, что все вышеперечисленные нами примеры в выбранном нами произведении-источнике выполняют эстетическую функцию, и с этой целью и были использованы автором.

Таким образом, мы можем сделать следующие выводы.

1. Стилистические кластеры сниженной лексики и фразеологии выполняют различные функции в языке молодежи. Носитель языка сам бессознательно определяет функциональную нагрузку употребляемой им в процессе общения лексемы. Интенция говорящего (пишущего) может быть самой разнообразной: от дружески-грубофамильярных до явно оскорбительных.

2. Экспрессивно окрашенная лексика и фразеология, наделенная эмоционально-оценочной коннотацией, характеризуются известной аморфностью значения, подвижностью его оценочных рамок, вплоть до противоположных оценок. Такое значение в сильной степени окрашено субъективным отношением говорящего (пишущего) к окружающей действительности.

3. Только контекст или анализ ситуации речи может помочь в расшифровке экспрессивной окраски, эмоционально-оценочного содержания высказывания, экспрессивно окрашенных, оценочных слов этого высказывания.

2.3. Источники пополнения регистра сниженной лексики

В рассмотренных нами в предыдущей части работы примерах представлена сниженная лексика, различная (изначально) по сфере своего употребления
(студенческий, воровской жаргоны, диалект) и по своему происхождению
(заимствованная лексика, переосмысленные понятия и т.д.). Наиболее полное представление о любом лексическом регистре невозможно без рассмотрения источников его пополнения. Регистр сниженной лексики немецкого языка отличается своей «всеядностью» в отношении используемого лексического фонда, яркостью создаваемых здесь неологизмов, оригинальным переосмыслением существующих лексем, но, по мнению большинства современных исследователей, в современном молодежном сленге намечается тенденция стремления к
«примитивизации языкового материала». Г. Эманн связывает данный процесс с понижением квалитета молодежной поп-культуры, являющейся одним из основных факторов влияния на подрастающее поколение. Спустя пятнадцать лет после таких кумиров, как Штефан Реммлер, Нэна, “Extrabreit” и Фалько, молодежь получила новых героев “Big Brother-Generation[4]”: Штефанa Раабa,
“Freundeskreis”, “Die Fantastischen Vier”, “Massive Tone”, “Fettes Brot” и др. Обходясь минимальным количеством слов, они тем не менее выражают чувства молодежи, что позволяет лингвистам говорить о «прагматически банальной лексике при положительной валентности (способности сочетаться/положительно воспринимать) со стороны реципиентов» [Ehmann 2001:
9].

Говоря об общих особенностях молодежного сленга (1.2.2), мы упомянули о том влиянии, какое оказывает на современный немецкий язык и особенно на речь молодежи англоязычная ПК продукция и развитие web-коммуникаций. В той же мере на молодежный язык влияет и популяризация английского языка в музыкальной культуре (многие немецкие исполнители предпочитают петь на английском языке).

Jetzt nehme ich die Musik dahinter wahr, das ist Claras

Lieblingsstьck, watch me like a game-show, you’re sick and beautiful, ich dreh mich zur Bar um [Zeh 2003: 426].

Теперь сквозь эти голоса до меня стала доходить музыка, это была любимая песня Клары: “Watch me like a game-show, you’re sick and beautiful”; я повернулся к бару.

При столь активном влиянии иноязычной культуры одним из основных источников пополнения регистра сниженной лексики остаются заимствования.
Лидирующие позиции здесь занимают заимствования из английского языка:

Joint ‘сигарета (с марихуаной)’, konnдckten ‘соединять/ся (с помощью электронных средств связи)’, auf Double-Timer ‘правильно распределив свое время’, faxen ‘совершать глупости’,

Lessness ‘искусство из малого получать многое’,

Looser ‘ненадежный человек/терятель’,

Mega-Deal ‘большой бизнес и одновременно большая, хорошая вещь’,

Mc-Job ‘непрестижная, низкооплачиваемая работа’, hi-heissen ‘зваться (об имени, употребляемом при приветствии)’,

Hunk ‘проблемный субьект’, happyenden ‘хорошо заканчивать/ся’,

Antibabypille ‘противозачаточные средства’, peaken ‘взобраться на гору (жаргон сноу-бордистов)’,

Handy ‘сотовый телефон’ и т.д.

Почти полностью потеряли свою актуальность итальянский и французский язык. Практически все лексемы французского и итальянского происхождения, используемые на сегодняшний день в молодежном сленге, были заимствованы в конце девятнадцатого – в начале двадцатого века: der Louis ‘сутенер’, busirieren ‘содомировать’, die Razzia ‘облава’, Bambino ‘детка’ – и относятся уже к «высокому слогу» внесалонной лексики.

Традиционно активным источником пополнения регистра сниженной лексики, по мнению Л. Сокола, остается идиш, что объясняется тесной диффузией германской и гебраистской культур. На заимствованиях из идиш хотелось бы остановиться подробнее в связи с многочисленностью этой лексической группы.

Известно, что язык идиш, на котором говорят евреи-ашкенази, во многом сформировался на основе немецкого и других европейских языков. В немецком языке (как, впрочем, и в английском, и во французском) некоторые термины
Тапаха вошли в употребление очень рано. Многие были заимствованы через труды церковных писателей. В большей степени, чем другие западноевропейские языки, не исключая английского, немецкий язык богат словами и выражениями, главным образом в части арго, которые вошли речь из языков идиш и Juden-
Deutsch (западного идиш, разговорного языка немецких евреев).

Несмотря на периодическое «очищение» немецкого языка (включая «борьбу за чистоту немецкой речи», сопутствовавшую этническим чисткам в фашистской
Германии), большое число гебраизмов и идишизмов все еще присутствует в немецких словарях и другой литературе. Еврейские слова и выражения часто можно встретить в произведениях немецких классиков, таких, как Гейне,
Шамиссо и др. [Сокол 2003: 1]

Наряду с зафиксированными в словарях лексемами: StuВ ‘бред’, Kaffer
‘дурак’, Schmonzes ‘пустая болтовня’ – встречаются и довольно интересные случаи словообразования, такие как Schickserl ‘бикса, глупая баба’, где
Schickse, слово еврейского происхождения, приобретает диалектное звучание благодаря окончанию –rl.

Schickserl, sagt er, geh scheissen. I kenn den Typen [Zeh 2003:

325].

«Баба, - сказал он, - иди на фиг. Я знаю этого типб».

В общем же, употребление многих гебраизмов не ограничивалось и не ограничивается только еврейскими носителями по причине тесной связи еврейских общин с криминальными кругами немецкого общества. Сходные процессы происходили в дореволюционной России, и многие ныне существующие молодежные сленгизмы имеют криминально-гебраистские корни: пацан (от еврейского ‘потц’ – половой член).

С заимствованиями из других языков через криминальную и околокриминальную среду связана новая тенденция в языке современной немецкой молодежи, а именно появление языка Kanakisch. Слово ‘Kanakе’ полинезийского происхождения и означает «человек». В Германии оно стало ругательством, применяемым в адрес иностранцев, особенно турецких эмигрантов, значительно повышающих криминогенную обстановку в ФРГ. Однако на сегодняшний день немецкие турки второго и третьего поколения не без гордости сами именуют себя подобным образом. Kanakisch (пестрая смесь турецкого и немецкого языков) превратился в новый молодежный язык Германии, он звучит на школьном дворе, по телевидению, в кафе, в кино и литературе.
Немецко-турецкие выражения быстро расширяют сферу своего употребления.
Нередко немецкие родители могут услышать от разгневанного чада подобную тираду:

“Was guckst – Bin isch Kino, oder was?”

«Чего уставилась? Я тебе что кино или как?!»

Словарь языка Kanakisch состоит примерно из 300 слов. Почти треть этих слов относится к выражениям, которые связаны с отправлением естественных потребностей и сексуальной сферой. Вторая треть – к автомобильным маркам, их моделям и вариантам. Оставшаяся треть – к моделям сотовых телефонов и к словарному минимуму, необходимому для того, чтобы тебя поняли немцы.

Особой любовью носителей Kanakisch пользуется дательный падеж:

“Alder, dem is dem Problem, weisstu?”

«Старик, это проблема, понимаешь?»

Глагол в вопросительном предложении заканчиваются на –tu или –su:
“Raussu?” вместо “Rauchst du?” – ‘Куришь?’, “Hastu Problem, oder was?” –
‘Проблемы есть, или как?’. На Kanakisch принято обсуждать «по-настоящему важные вопросы» – женщин, машины и драки:

“Siehssu dem Tuss?”

«Телку видишь?»

“Dem Ampel is grun, aber wenn rot is, fahr isch trotzdem druber, isch schwцr, Alder!”

«Фонарь зеленый, но если будет красный, все равно поеду, клянусь, чувак!»

На Kanakisch говорят турки, русские и немцы, для которых ввиду зачастую негативного отношения их родителей к эмигрантским кругам использование языка «этих самых» – еще один способ выразить свой протест миру взрослых.

Вторым по значимости источником пополнения регистра разговорной лексики в молодежном сленге является словообразование. По мнению В.Д.
Девкина, разговорное словообразование практически не располагает своим собственным арсеналом средств и сколько бы то ни было значительной избирательностью словообразовательных типов [Девкин 1994: 16]. Однако именно «неразборчивость в средствах» (вольное словообразование) , а не наличие собственных средств являются отличительной чертой народного словотворчества, его фирменной маркой. Так зачастую заимствованная лексика, являвшаяся в исходном языке нейтральной и перешедшая в принимающий язык без переосмысления понятия или с расширением/сужением понятия, приобретает разговорную окраску ввиду звукового онемечивания или фонологической германизации (средство, которого литературный язык старается избегать):

Monnis < англ. money ‘деньги’,

Workmдn < англ. workman ‘рабочий’, worken/wцrken < англ. to work ‘работать’, konnдckten < англ. to connect ‘соединяться’.

Здесь налицо фонологизация по принципу: «Говори и пиши так, как слышишь ты сам» [Ehmann 2001: 152]. (Можно смело утверждать, что этот же принцип заложен и в основу языка Kanakisch: так, например, ассимиляция по глухости rauchst_du, при которой звук [d] оглушается и становится неслышим для турецкого уха, приводит к появлению звукоподражательных форм с –su и
–tu, в чем-то копирующих просторечное –ste для вопросительной формы третьего лица вспомогательных глаголов: haste? < hast du?)

Наряду с онемечиванием заимствованных лексем наблюдается и обратный процесс, связанный с таким средством словообразования как «словоискажение» или лексическая мутация: laschi ‘ленивый, скучный’ < lasch ‘вялый, ленивый’, alleinsam ‘одинокий’

Randalo ‘скандалист(о)’ < randalieren ‘скандальничать’, radikalo ‘радикальный’ < radikal ‘радикальный’.

При этом заимствованным лексемам в последних двух примерах (Randale, radikal) «возвращается» их «исконное» романское звучание путем добавления итальянского аффикса –о. В первом случае (Randalo) для усиления выражения антисимпатий, во втором (radikalo) – особый анархически-экзотический элемент усиления значения слова.

Все приведенные выше примеры наряду с лексической мутацией иллюстрируют и такую словообразовательную возможность как «творческая словоигра» (kreatives Wortspiel). В большей мере сюда относятся слова, образованные не по какой-либо словообразовательной модели (с нарушением семантической сочетаемости или же при транспозиции), а спонтанные фонологические уподобления (а иногда и ошибки-оговорки), ввиду своей неожиданной оригинальности закрепившиеся в языке: labundig ‘живой’ < lebendig ‘живой’, hoppeldihopp ‘быстро, опа-оп’ < hoppel ‘прыгать, скакать’ и hopp

‘гоп’, doppeldidoch ‘вдвойне’ < doppel ‘вдвойне’ и doch ‘да, действительно’.

Во всех трех случаях мы можем говорить о неологизации, которая позволяет говорящему (изначально – автору) выделиться, показать свою оригинальность ( der Aspekt der Credibility по Г. Эманну [Ehmann 2001:
11]). Ряд неологизмов в современном молодежном сленге довольно широк:
Halbbomber ‘полоумный’, fluffig ‘приятно мягкий, воздушный’, Heizkeks
‘заводила, зажигала на вечеринке’, alken ‘нажраться, напиться’, Toffel
‘дурак’, Proggi ‘прога, программа’, Poli ‘полиция’.

Если рассматривать лексему alken

В случаях же с Proggi и Poli речь идет о неологизмах, образованных путем «экономизации» – сокращением нейтральных лексем Programm и Polizei.
Суффикс –i В.Д. Девкин относит к аффиксам, которые не обладают исключительной разговорностью и делят свои функции с литературными:
-chen, -lein, -e, -er, -ling, -ei, -erei, -o [Девкин 1994: 16]. Так, относительно лексемы Proggi Г. Эманн замечает, что негативная коннотация четко прослеживается лишь в контексте:

Lass mal dein Proggi reparieren, ja! Heute fдhrst du echt’n astreines Proggi!

«Смени пластинку! Сегодня ты несешь полную чушь!»

Здесь интернет-жаргонизм Proggi ‘прога’ переосмыслен и получает значение ‘образ мысли/поведения’. В общем, по изменению значения можно выделить следующие варианты:

1) полное изменение значения (семантическая вариация): fundamental/fundi ‘супер, класс, клево’, Massage ‘драка, удар’, Tomate ‘башка, репа’, Melone ‘голова, башка’;

2) расширение значения (семантическая эддиция): fett ‘жирный, супер, очень хороший’, cool ‘спокойно, расслабленно, очень хорошо’, schoppen ‘делать покупки, употреблять алкоголь’;

3) сужение значения: Looser ‘ненадежный человек’, Mega-Deal

‘большая, хорошая вещь’,

4) возвращение начального значения (семантический парадокс):

Massage ‘сообщение’, дtzend ‘едкий’, Korkenknaller ‘вялая шутка, скучное общение’.

Как видно из приведенных нами выше примеров, нередко переосмыслению в молодежном сленге подвергаются слова, пришедшие из жаргонов. Чаще всего это
Интернет-жаргонизмы: Massage, Proggi, Looser и т.д. Исследователи компьютерного жаргона подчеркивают, что постоянным пользователям Сети присуще своеобразное чувство юмора, что отражается в экспрессии бытующих в
Нackerese (язык хакеров) номинаций:

Whois – ‘системная команда’,

Bagbiter – ‘программист, допустивший ошибки’,

Cruftsmanship – ‘непонятное свойство программы’,

Two-Spot – ‘двоеточие’,

Flatworm – ‘подчеркивание’, user-friendly/freundlich – ‘система с удобными средствами общения’,

Hacker – ‘программист-фанатик’, kludgy – ‘сделанный наспех’, hackish – ‘искусный, хакерский’,

Ezine – ‘электронная версия популярного издания (газеты, журнала)’.

Каждый носитель того или иного жаргона неосознанно переносит жаргонную лексику на ту сферу общения, которая не связанна с «ареалом бытования» переносимого жаргонизма. Новизна звучания, а, следовательно, и экспрессивная привлекательность закрепляют слово в молодежном сленге, где оно может поменять свое значение ввиду употребления носителями, незнакомыми с начальным значением или же имеющими о нем опосредованное/неверное представление.

Степенью своей экспрессии выделяются солдатский и криминальный жаргоны. Всеобщая воинская повинность и процессы криминализации современного немецкого общества вносят свою лепту в формирование молодежного сленга, пополняя его словарь милитаризмами и арготизмами:

Kanone (воен. жар.) ‘шишка, начальник’, einen Marsch machen (воен. жар.) ‘задать кому-либо взбучку’, j-m den Marsch blasen (воен. жар.) ‘поставить кого-либо на место’, der alte Marschierer (воен. жар.) ‘вояка, солдафон’,

Knasti (крим. жар.) ‘зек’, knasten (крим. жар.) ‘упечь, посадить’,

Hefenbruder (крим. жар.) ‘шушера, мелкий преступник’.

Несмотря на ослабевающую роль диалектов встречаются довольно интересные заимствования из диалектной лексики:

Fickfack/Fickfackerei ‘отговорка/(в качестве брани) проклятье!’ < средневерхненем. fickfacken ‘показывать фокусы, делать глупости’ при наличии аллюзии на английское (американское) ‘to fuck’ ; knuspern ‘спать с мужчиной/женщиной’ < северонем. knuspern ‘грызть, есть что-либо сладкое’; по мнению Г. Эманна, в сленге, выражает иронию по отношению к Гансу и Гретте, (“knusper kusper knдuchen”) которые, вероятно, «искали в лесу не только бабушку» [H. Ehmann

2001: 79].

Таким образом, можно сказать, что основными источниками пополнения регистра сниженной лексики в молодежном сленге явяляются:

1) заимствования из других языков (преимущественно из англиского);

2) заимствования из жаргонов (криминальный, компьютерый);

3) заимствоания из общелитературного языка с переосмыслением значения;

4) словообразование.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, можно сказать, что поставленные перед началом данного исследования задачи нами достигнуты.

Нельзя не отметить разночтения среди лингвистов-составителей словарей при попытке дать точное лексикографическое отображение сниженных словарных единиц, причину которого мы видим в неверном подходе к данному лексическому материалу, т.е. в попытке «для удобства» дать той или иной лексеме какой- либо стилистический маркер, в то время как стилистический маркер – отражение функциональной нагрузки лексемы в конкретной речевой ситуации и может варьироваться в зависимости от сферы употребления слова и интенции говорящего. С нашей точки зрения, уместнее говорить о стилистическом кластере лексемы, т.е. о совокупности стилистических маркеров одной сниженной лексической единицы, способной выполнять вообще и в языке молодежи в частности ряд функций:

1) когерентную;

2) дейктическую;

3) номинативную;

4) инвективную;

5) психологическую;

6) идентифицирующую;

7) экспрессивную.

Особо следует выделить эстетическую функцию, так как она проявляется не в устной речи как таковой, а в литературе (о молодежи) с целью придать диалогам в тексте живое, разговорное звучание, отличающее «сниженный язык», который всегда конкретнее и ярче, чем чопорный и слишком абстрактный литературный язык, экономичнее и удобнее, выражает субъективные чувства и создает непринужденную атмосферу общения.

Говоря об источниках пополнения сниженной лексики в молодежном сленге, мы подчеркиваем возросшую актуальность заимствований из английского языка, что объясняется языковой модой, культурными стандартами, привносимыми в
Германию из США через поп-идустрию и компьютерную продукцию.

Следует отметить и новую тенденцию – заимствование из турецкого языка, объясняемую уже тесным взаимодействием собственно немецкой и эмигрантских
(в данном случае турецкой) культур.

Одновременно можно говорить о слабеющей роли диалектной лексики в языке молодежи, а также о незначительном заимствовании из европейских языков.

Рассматривая словообразование как источник пополнения регистра сниженной лексики, мы не находим собственно «сниженных словообразовательных моделей», так как словообразование разговорной речи делит средства с литературным языком. Тем не менее, речь может идти о ряде таких характерных для молодежного языка приемов, как:

1) фонологическая германизация (при заимствовании);

2) лексическая мутация;

3) творческая словоигра;

4) неологизация;

5) вербализация имен существительных;

6) изменение значения слова.
В заключение хотелось бы сказать, что данная работа ни в коей мере не претендует на полноту ввиду некоторой ограниченности фактического материала, которым является не живая речь носителей языка, а художественная литература, а также в связи с многообразием аспектов исследования сниженной лексики, охватить которые в одной работе не представляется возможным. Одной из перспектив дальнейшего исследования могла бы стать проблема перевода сниженной лексики на другой язык.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Антрушина Г.Б. Стилистика современного английского языка, Спб, 2002.

2. Арнольд И.В. Лексикология современного английского языка, М., 1962.

3. Арнольд И.В. Стилистика, М., Наука, 2002.

4. Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии, М., 1957.

5. Борисов В.В. Аббревиация и aкронимия, М., 1972.

6. Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке, М., Логос,

2001.

7. Встать, суд е…т!// Комсомольская правда. – 30 августа 2001.

8. Галлино Т. Дж. Мат из любви к искусству; источник: http://www.gramma.ru, 2003.

9. Гез Н.И. Устная речь//Очерки по методике обучения немецкому языку.

(Для педагогических вузов). Под ред. И.В. Рахманова. Учебное пособие, М.,

"Высш. школа", 1974.

10. Гекало С.А. "Denglish" или "Germeng"? (к проблеме языкового отражения взаимодействия разных культур)//Сопоставительная лингвофольклористика.

Вып.2: Сборник научных статей. - Славянск-на-Кубани: Издательский центр

CГПИ, 2003.

11. Девкин В.Д. Специфика словаря разговорной лексики//Немецко-русский словарь разговорной лексики, М., Русский язык, 1994.

12. Заботкина В.И. Новая лексика современного английского языка, М., ВШ,

1989.

13. Земская Е.А. Словообразование как деятельность, М., 1992.

14. Книги – Эдуард Лимонов// Ежедневное издание про Украину. –

10.03.2004; источник: http://proua.com

15. Корявцев А., Сафронов В. Неприличными словами не выражаться!!!// За науку! – Газета Алтайского Государственного университета. - №35 –

16.10.2003; источник: http://www.zn.asu.ru

16. Котова О. Е. Структура и семантика англоязычного компьютерного жаргона // Научно-практическая телеконференция “Антропологический подход к исследованию социума: лингвистические, социолингвистические, культурологические аспекты”, 2001.

17. Крысин Л. П. Эвфемизмы в современной русской речи, М., 1989.

18. Кузнецова С.А. БТС русского языка, Спб., Норинт, 2000.

19. Лейн К., Мальцева Д.Г. и др. Большой немецко-русский словарь. – 6-е изд., стереотип, М., Рус. яз., 1999.

20. Михайлов Г. Непечатное слово, М., 2004.

21. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое; Веселая наука; Злая мудрость: Сборник / Пер. с нем.; ООО “Попурри”, 1997.

22. Новый словарь хакера: Пер. с англ./Под редакцией Э.С.Рэймонда, М.,

ЦентрКом, 1996.

23. Онлайновый словарь компьютерного сленга; источник: www.slovari.net,

2004.

24. Панов Е.Н. Знаки, символы, языки, М., Знание, 1983.

25. Попов Р.Н., Валькова Д.П., Маловицкий Л.Я., Федоров А.К. Современный русский язык. Учебное пособие для студентов для студентов пед. ин-тов по спец. №2121 «Педагогика и методика начального обучения». М., Просвещение,

1978.

26. Ребрина С.А. Причины формирования компьютерного жаргона; источник: www.inf.vspu.ac.ru, 2004.

27. Скребнев Ю.М. Основы стилистики английского языка. М., 2000.

28. Сокол Л. Еврейские слова в немецком языке; источник: www.jewish.ru,

2003.

29. Хроленко А.Т. Лингвокультуроведение: Пособие к спецкурсу по проблеме

«Язык и культура». – Курск: изд-во ГУИПП «Курск», 2000.

30. Экспресс опрос: Как вы относитесь к мату?// Новосибирская областная газета. – 04.07.2003; источник: http://www.sovsibir.ru

31. Электронный словарь “Pocket Oxford Dictionary March”, 1994.

32. Ярмащевич М.Я. Аббревиация как источник сленговых неологизмов, СГАУ,

1997.

33. Ярцева В.Н. БЭС, М., Языкознание, 1998.

34. Galperin I.R. Stylistics, M., 1992.

35. Hermann Ehmann. Ein paar Facts voraus// Voll konkret. Das neuste

Lexikon der Jugendsprache. – Orig. - Ausg. - Mьnchen: Beck, 2001.

36. “Is voll krass eh?” – Neue Trends in der Jugendsprache// Der Weg. Die

Zeitschrift fьr Deutschlernende, № 40 (Februar - April 2003).

37. Kцlner Schimpfwцrterbuch, zusammengestellt von Jupp Fдrver, Kцln,

1988.

38. Reinhold Aman. Psychologisch – sprachliche Einfurung in das

Schimpfen// Bayrisch-цstereichiches Schimpfwцrterbuch, Mьnchen, 1982.

39. Rudolf Hoberg: Sprechen wir bald alle Denglisch oder Germeng?; in:

Die deutsche Sprache zur Jahrtausendwende. Sprachkultur oder

Sprachverfall?; hg.v. Karin M. Eichhoff - Cyzus und Rudolf Hoberg;

Dudenverlag, Mannheim - Leipzig - Wien - Zьrich, 2000.

40. Ruoff A. Hдufigkeitswцrterbuch gesprochener Sprache, Niemeyer,

Tьringen, 1981.

41. Schippan, T. Lexikologie der deutschen Gegenwartssprache. – Tьbingen:

Niemeyer, 1992.

42. Theodor Constantin. Das neue Berliner Schimpfwцrterbuch, Berlin,

1986.

43. V.D. Devkin. Der russische Tabuwortschatz, Berlin, Mьnchen, Leipzig;

1996.

Художественная литература:

44. E.M. Remarque. Drei Kameraden// Учебное пособие по немецкому языку. –

Автор составитель Зиброва Г.Г. – М.: “НВИ” - “Тезаурус”, 1999.

45. Juli Zeh. Adler und Engel , Genehmigte Taschenbuchausgabe, GmbH,

Frankfurt am Mein, 2001.

46. W.Borchert. Vielleicht hat sie ein rosa Hemd// Junge deutsche

Literatur, Goethe-Institut, Klett Edition Deutsch, GmbH, Mьnchen, 1989.

-----------------------
[1] - Примеры нами не найдены; по всей видимости, авторы не приводят бранную лексику из этических соображений.
[2] - Wцrterbuch der deutschen Gegenwartssprache./ Hrsg. von R. Klappenbach u. W. Steinlitz. 6 Bd. Berlin, 1976.
[3] - Duden, das GroBe Wцrterbuch der deutschen Sprache: In 6. Bd./Hrsg. unter Leitung von G. Drosdowski. Mannheim, 1997.
[4] - англ.: поколения «старших братьев».

Страницы: 1, 2, 3, 4