Волынская епархия между мировыми войнами

   Первые слушания произошли 16-18 апреля 1923 года, в Варшавском окружном суде, который заседал как полевой суд. Повестка полевого судопроизводства предвидела применение приговора в течении суток. Смарагду угрожала смертная казнь. На суде сразу бросаются в глаза два момента: первый зал был переполнен публикой, второй – Смарагда защищали лучшие адвокаты, при чем сразу четыре – Врублевский, Гулькевич, Ганкевич и председатель украинской фракции Сейму Подгорский. Этот факт, а также перечень свидетелей защиты среди которых были епископы и депутаты Сенату и Сейму, подтверджал насколько непопулярным был митрополит Георгий, что на защиту его убийцы выступило столько влиятельных людей. В  "групе поддержки" бывшего архимандрита были представители  с различных слоев общества, в то время на защиту митрополита выступили только несколько человек с его ближайшего окружения [77,с.164].

   Адвокат Ганкевич даже сравнил, что преступление Смарагда – не его личный, а коллективное преступление, а он только безвольное орудие коллективных желаний. Конечно, это был риторический прием, однако покойный митрополит действительно мало интересовался тем, что про него думает его паства. Не интересовало его и то, что среди крестьян ходили сплетни про его переход в унию (приехал с Рима), говорили, что он сбрил бороду, чтобы смотрется как ксендз, ходит в мирском костюме и т.д. После убийства пришлось даже разсилать в приходы  фотографии высокопреосвященного Георгия, как способ контрагитации (имел бороду, одевался как принадлежит православному архиерею). Но переломить эти настроения не получилось, свидетельством этому было множество обвинений на адрес митрополита, которые были произнесены в полказаниях большенства тех, кто выступал в суде [77,с.165].

    Суд не согласился с утверждением Павла Латышенка про то, что он совершил убийство с идеологических мишлений. В мотивационную часть приговора вошли факты, которые свидетельствовали первоначально мотивы личной мести, для которых все другие моменты приведенные защитой служили только прикрытием. Учытывая высокое иерархическое положение покойного, а также то, что убийство было совершено преднамеренно, меру наказания было назначено 12 годов тюрьмы. Латышенко не согласился с приговором, но отказался подавать аппеляцию. Все двенадцать годов он был в Мокотовской тюрьме в Варшаве, имея возможность наблюдать за событиями в жизни Православной Церкви [80,с.169].

   Дальнейшая судьба Латышенка точно неизвестная – согласно одних, наиболее правдоподобных свидетельств он виехал в Чехословакию – там были его старые друзья, в особенности епископ Сергий, согласно других остался в Польше (в Гродно) и в 1939 г. случайно попал в руки НКВД и был отправлен в Сибирь за антисоветскую агитацию [77,с.169].

   Через два дня после этого трагического события обязанности митрополита и  Председателя Священного Синода принял на себя архиепископ Волынский и Кременецкий Дионисий, а 27 февраля Собором Православных Епископов Польши он был избран Варшавским митрополитом [75,с.174].

   Вначале у Польских епископов возникло каноническое затруднение для избрания нового митрополита  ибо, по канонам, для соборного решения требуется участие, по крайней мере, трех епископов. Для преодоления затруднений в викарные епископы Люблина был хиротонисан архимандрит Антоний (Марценко), русский эмигрант польского происхождения по отцу. 27 февраля состоялось избрание нового митрополита, им стал,  архиепископ Волынский и Кременецкий Дионисий. О результатах выборов Польский Синод в Москву не докладывал, а через правительство Польши направил материалы избирательных заседаний Константинопольскому Патриарху Мелетию на утверждение [83,с.226].

   Представляя избранного в митрополиты кандидата на утверждение Святейшему Патриарху, Священный Синод Православной Митрополии в Польше, приняв во внимание нежелательность, замещение Волынской епархии по церковным соображениям другим лицом и полезностью для церковного дела соединения со столичной кафедрой Волынской епархии, насчитывающей вместе свыше половины всех православных приходов в Польше, и категорическое пожелание о сем соединении избранного в митрополиты.

    Также имея в виду, что многолетней практикой для Преосвященных настоятелей Почаевской лавры был освящен титул священно-архимандрита Лавры, - постановил соединить Волынскую епархию с кафедрой стольного града Варшавы и усвоить первому епископу Польши титул Митрополита Варшавского и Волынского и всей Православной Церкви в Польше и священно-архимандрита Почаевской Успенской Лавры, такой титул и был утвержден Святейшим Вселенским Патриархом [33,с.1].

   29 апреля 1923 г. в Богоявленском монастыре г. Кременца состоялась интронизация митрополита Дионисия как главы Церкви, с титулом "Митрополита Варшавского, и Волынского, и всей православной Церкви в Польше и священно-архимандрита Почаевской Успенской Лавры".  

   Для помощи митрополиту по управлению им Волынской епархией 25 марта 1924 г. поставлен в епископа  Кременецкого, викария Волынской епархии, архимандрит Симон (Ивановский), ректор Волынской духовной семинарии в Кременце [33, с.2].

   Митрополит Дионисий действовал в полном согласии с правительством. Возглавлявший оппозицию архиепископ Елевферий (Богоявленский), арестованный и высланный польскими властями в Литву, продолжал управлять своей епархией из Каунаса (Ковно) и требовал от епархиального духовенства не подчиняться митрополиту Дионисию. Еще раньше митрополит Дионисий направил в Вильно викарного епископа Луцкого Алексия (Громадского), чтобы взять под контроль Виленскую епархию. Но правящим архиереем в Вильне назначен был бежавший из Советского Союза архиепископ Одесский Феодосий (Феодосиев), а Алексий (Громадский) перемещен на Гродненскую кафедру, от управления которой был устранен епископ Владимир (Тихоницкий). Таким образом, все кафедры оказались заняты епископами, готовыми к сотрудничеству с Польскими властями. С этих пор все начинания митрополита Дионисия без затруднений проходили через Синод и безропотно принимались епархиальными властями [83,с.226-227].

   Волынской епархией управляли епископ-митрополит Дионисий (1921-34), архиепископ Алексей (1934-39), викарные епископы Кременецкий Антоний (Марченко) 1923-34, Луцкий викариат Алексей (1922-23), Поликарп (Сикорский) 1932-39 гг., Острожский викариат Савва (Ивановский) 1924-39 гг.

1.5)   В начале двадцатых годов в православном епископате Польши обнаружились разногласия. Образовались две группировки, одна с митрополитом Георгием (Ярошевским) и епископом Дионисием (Валединским) — сочувствовала  Польскому правительству относительно автокефалии Православной Церкви, другая же Владимир Белостокский, Елевферий (Богоявленский), Владимир (Рожновский), Алексей (Громадский) — дорого ценили каноническую  связь с Матерью Церковью и видели в православных, живущих в Польше, часть единого русского народа [83,с.224].

   Под давлением Польского правительства митрополит Георгий искал путь к автокефалии  Православной Церкви в Польше. Через два дня после  трагического убийства митрополита Георгия, обязанности митрополита и Председателя Священного Синода принял на себя архиепископ Волынский и Кременецкий Дионисий, который более интенсивно стал добиваться автокефалии.  27 февраля 1923 года Собором Православных Епископов Польши (вакантные кафедры были срочно замещены сторонниками автокефалии) он был избран Варшавским митрополитом.  Константинопольский патриарх Мелетий IV 13 марта 1923 года утвердил его в этом звании и признал за ним титул митрополита Варшавского и Волынского и всей Православной Церкви в Польше и священно-архимандрита Почаевской Успенской Лавры [75,с.163].

   Последнее обстоятельство свидетельствовало, что часть Московской Церкви без согласия Поместного Собора и ее предстоятеля перешла в юрисдикцию Константинополя. И поэтому, когда в ноябре 1923 года Митрополит Дионисий обратился к Патриарху Тихону с просьбой благословить самостоятельное бытие Православной Церкви в Польше, Святейший Патриарх в своем ответном письме от 5 июня 1924 года вполне резонно выразил, прежде всего, недоумение перед фактом полной независимости от Всероссийского Патриарха Православной Церкви в Польше, о чем свидетельствовал и неканонический акт избрания Дионисия Митрополитом Варшавским и всея Польши. Обратив внимание на многие частные сведения, рисующие в весьма неблагоприятном свете историю перехода Православной Церкви в Польше к автокефальному бытию и ее тяжелое положение в католическом окружении, Патриарх Тихон писал, что Русская Православная Церковь не благословит самостоятельного существования Православной Церкви в Польше до того времени, пока не выяснятся по сему вопросу все канонические основания пред Всероссийским Собором, созыв которого являлся предметом молитв и забот [75,с.163].

   Следующим шагом Митрополита Дионисия явилось его обращение к Константинопольскому Патриарху Григорию VII с прямой просьбой благословить и утвердить автокефалию Польской Православной Церкви, а затем известить о сем и всех глав Поместных Православных Церквей.

   13 ноября 1924 года за три дня до своей кончины Патриарх Григорий VII подписал Патриарший и Синодальный Томос Вселенской Константинопольской Патриархии о признании Православной Церкви в Польше автокефальной. Согласно "Томосу" Митрополит Варшавский и всея Польши должен был получать святое Миро из Константинопольской Патриархии и обращаться к ней с общими вопросами, решение которых выходит за границы отдельной Автокефальной Церкви, ибо через Константинопольскую Церковь, говорилось в "Томосе", "поддерживается общение со всей Православной Церковью" [75,с.164].

    Однако официальное провозглашение автокефалии задержалось почти на год в связи с возникшими нестроениями в Константинопольской Патриархии после смерти Патриарха Григория VII. Новоизбранный Патриарх Василий III сообщил в августе Митрополиту Дионисию, что в следующем месяце он пришлет в Варшаву делегацию, которая и привезет "Томос" об Автокефалии Православной Церкви в Польше. В середине сентября в Варшаву прибыли представители Церквей Константинопольской и Румынской, а 30 сентября в их присутствии, а также при наличии всего епископата Польши, представителей епархий, Варшавской паствы и членов правительства в митрополичьем храме святой Марии Магдалины состоялось торжественное чтение "Патриаршего Томоса". По случаю этого "исторического" события были устроены торжественные приемы Митрополитом Дионисием, президентом Польской Республики, различными светскими организациями (Министерством иностранных дел, Министерством исповеданий и народного просвещения). Везде произносилось много речей, отмечающих важность происшедшего [75,с.164].

   И. Власовский писал: "Когда произошло историческое возрождение Польского государства, государственная власть, организуя   государственно-правовую жизнь на всех его участках, в церковной политике в отношении к Православной Церкви стала на путь исторических польско-литовских традиций, укрепленных историческим опытом владычества на этих землях России на протяжении XIX и первой четверти XX веков. Поэтому стремление до независимости нашей Церкви от московской церковной власти сразу стало на порядок дня с той разницей, что государственная власть поставила теперь вопрос о полной автокефалии Польской Церкви" [38,с.382].

   Митрополит Дионисий послал послание на имя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Крутицкого Петра (Полянского) с извещением о состоявшемся провозглашении "автокефалии" Православной Церкви в Польше: "Торжество церковно-государственного провозглашения автокефалии Польской Православной Церкви состоялось 30 сентября 1925 г. в митрополичьей церкви Святой Равноапостольной Марии Магдалины в Варшаве через особых делегатов Святейшего вселенского Патриарха – Высокопреосвященных митрополитов Иоакима Халкидонского и Германа Сардийского и переводчика Вселенской патриархии Спиридона Константинидиса, в присутствии представителей Высокого Правительства Польши, делегатов Румынской Православной Церкви, всего православного епископата Польши, представителей военного, приходского и монашествующего духовенства всех православных епархий в Польше и верующих мирян" [11,с.426].  

   Московская Патриархия не признала законным этот акт Константинопольского патриарха, считая автокефальное существование Православной Церкви в Польше не каноничным.     Патриарх Тихон упорно отказывал  Польше в предоставлении автокефалии Православной Церкви. Он знал, чего может ждать Православная Церковь в ее положении от Рима. Не удивительно, что  в своем первом пастырском обращении Местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр указывал на то, что католики вводят наш богослужебный обряд, совращают верующий народ в унию и отвлекают силы  православной Церкви  от более неотложной борьбы с неверием [16,с.100].

   Митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) несколько раз писал (например, 4 января 1928 года и 26 июня 1930 года) митрополиту Дионисию, обращая его внимание на незаконность объявления автокефалии и убеждая не настаивать на том, что добыто без благословения Матери-Церкви. Митрополит Сергий подчеркивал, что не было никакой видимой причины экстренно рвать связь православной паствы в Польше с Московской Церковью и срочно вводить автокефалию, не дожидаясь Поместного Собора Русской Православной Церкви.  Однако Митрополит Дионисий, вместо официальных должных ответов препроводил письма митрополита Сергия Константинопольскому Патриарху, который одобрил поступок митрополита Дионисия и подтвердил незыблемость совершившегося в Польше [75,с.165].

   Надо сказать, что по поводу Польской автокефалии Сербская и Болгарская Церкви выразили митрополиту Дионисию свои пожелания, что для законного независимого существования необходимо получение  благословения Церкви Русской. Решительным противником  незаконно провозглашенной автокефалии в Польше был митрополит Евлогий (Георгиевский), который по этому случаю в 1926 г. направил митрополиту Дионисию свое письмо-протест. Русская Зарубежная Церковь не хотел вникать в суть дела,  и  установила  с православными иерархами в Польше "молитвенное и братское общение" [75,с.166].

   Очень интересно, что Украинская Автокефальная Церковь во главе с Василием Липковским  высказалась против провозглашения автокефалии Православной Церкви в Польше. 13 февраля 1926 г. она послала Константинопольскому Патриарху Василию III "Меморандум", который правда не получил поддержки в кругах православных украинцев за территорией Украины. Особенно, критически отнесся до текста "Меморандума" историк, участник церковных событий того времени Иван Власовский. Он подчеркнул: "Православная Церковь в Польше никогда Константинопольскому Патриарху не принадлежала"  [44,с.35].

   В апреле 1927 г. митрополит Дионисий вместе с епископом Алексеем (Громадским) отправились на Ближний Восток, где состоялась встреча с Патриархами Константинопольским, Александрийским, Антиохийским, Иерусалимским и архиепископом Афинским. Патриарх Константинопольский Василий III удостоил митрополита Дионисия титула "Блаженнийший", который приличествует главам автокефальных церквей [83,с.230] .

1.6)  Нам следует вникнуть в те основания, которые были выставлены с одной стороны Московским Патриархатом против  автокефалии Польской Церкви, и в те объяснения,  которые были сделаны Польской Иерархией. В правовых основах управления Польской Церкви от начала ее обособленного существования лежит постановление патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Церкви Российской от 20.11.1920 г.,  в которой пункт 2-й гласил: "В случае если епархия, в следствии передвижении фронта, изменении государственной границы окажется вне всякого общения с Высшим Церковным Управлением или само Высшее Управление во главе с патриархом прекратит свою деятельность, Епархиальный Архиерей немедленно входит в сношение с Архиереями соседних епархий на предмет организации Высшей инстанции Церковной Власти для нескольких епархий находящихся в одинаковых условиях" [27,с.702].

   Нет сомнения, что Польская группа архиереев, объединенная  нахождением в общих государственных границах возрожденной Польши, имеющая в своем архипастырском ведении массу русского населения польского подданства, подходила под это определение. Указ этот нашел себе окончательное применение в тот момент, когда в мае 1922 г. был арестован Патриарх Тихон, и таким образом Русская Церковь лишилась канонического возглавления, а потом и вообще всякого свободного выражения церковной воли.

   Для Польской Церкви положение было еще более конкретизировано 14-27 сентября 1921 г. указом Св. Синода при Патриархе Тихоне. Этот указ назначал архиепископа Георгия Экзархом Православной Церкви в Польше на положении областного митрополита. Письмо Синода одновременно сообщает, что Патриарх просит одновременно Польское правительство об утверждении митрополита Георгия, которому и поручается вступить в свои права после утверждения  его правительством. Это утверждение последовало, а указом 30 января отделение Церкви от государства; тогда устранение епископов было бы насилием в смысле вмешательства государства в область, им самым признанную для себя чуждой. При системе отделения Церковь была бы частноправовым союзом. Напротив, интерес государственной власти к Церкви в Польше идет по системе предания Церкви государственного значения: тому показатель уже в рескрипте президента от 30 мая 1930 г., призывающем к созданию развитой системы церковных учреждений при участии верующего народа. В этой системе отношений предусмотренных самой конституцией, нет места для безразличия государства к составу епископата и клира [27,с.703].    

   Собор 12 сентября 1923 г. Польских Епископов постановил – выразить Св. Патриарху, при первой возможности сношения с ним, радость епископов православной Церкви "по поводу изведения из его уз  и вступление в оправление своих первосвятительских обязанностей; при первой же возможности ознакомить Его Святейшество с положением жизни и событиями, совершившимися в Православной Церкви в Польше со времени насильственного отстранения Его святейшества от управления Российской Церковью; послания Патриарха напечатать  в синодальном органе и исполнения деяния Собора возложить на митрополита Дионисия" [26,с.635].

   Такое письмо было отправлено Патриарху Тихону митрополитом Дионисием 18 ноября, письмо было получено в мае 1924 г.; после получения он немедленно  написал ответ от 23 мая 1924 г. митрополиту Дионисию. На это последовал ответ  Собора Епископов Польских,  от 16 августа 1924 г., с обстоятельным описанием всей истории управления Церкви,  со времени получения автономии от Патриарха Тихона и объяснения необходимости автокефалии. Так открылась двойная переписка  Варшавской митрополии с Константинопольским Патриархатом и с Московским Патриархатом, вызванная как желанием Польского правительства после ареста Патриарха Тихона, чтобы Православная Церковь в пределах Польши была независима, так и чисто церковной потребностью не зависеть от церковного правительства, оказавшегося в плену у богоборческой власти [26,с.635].

  Второй цикл отношений возник между Варшавской Митрополией и Константинопольским Патриархатом с тех пор, как Патриарх благословил митрополита Дионисия пользоваться всеми отличиями, данные его предшественнику Московским Патриархом, а митрополит Дионисий в ответ заявил о принятии от Константинопольского Патриарха своей митрополии. Это деяние Константинопольского Патриарха было принято Польской Церковью, как утверждение архиепископа Дионисия в должности митрополита, о чем свидетельствует письмо Собора Польских Иерархов к Патриарху Тихону: "Собором четырех православных епископов в Польше 27 февраля 1923 г. на место убиенного митрополита Георгия был избран архиепископ Волынский Дионисий, на кандидатуру коего согласилось правительство, и который за пребыванием Вашего Святейшества не у дел, был на основании 28 правила IV Вселенского Собора,  утвержден 13 марта 1923 г. в своей должности, с присвоением всех прав и преимуществ, данных Вашим святейшеством покойному митрополиту Георгию, святейшим вселенским Патриархом Мелетием IV, предоставляя избранного в митрополиты, кандидата на утверждение святейшему патриарху" [33,с.1].

   В самом акте Собора Епископов от 14-27 февраля 1923 г., в пункте, где выражалось постановление об обращении к Константинопольскому Патриарху, эта мысль об утверждении выражена несколько иначе: "Довести о сем постановлении до ведома правительства и на предмет выражения им согласия на   проведение в жизнь сего постановления и также на предмет  испрошения правительством, на основании 28 Пр.IV Всел. Собора и в виду пребывания не удел Святейшего Патриарха Московского, благословения Св. Константинопольского Вселенского Патриарха на битые архиепископу Дионисию митрополитом Варшавским и Волынским и всея  Православной Церкви в Польше, с усвоением ему всех внешних отличий, представленных митрополиту Варшавскому Святейшим Патриархом московским и "Положением об управлением Православной Церкви в Польше от 14-27 января 1922 г." [26,с.637].

   Таким образом, здесь не говорится определенно о "правах и преимуществах", быть может, в виду неясности, как посмотрит Патриарх Константинопольский на свою собственную компетенцию, сочтет ли он себя в праве давать права и преимущества другой Поместной Церкви. В феврале 1923 г. еще не вполне уяснилась  позиция Константинопольского Патриарха. Спрашивание же благословения на бытие митрополитом было легче, ибо это было обращение к Константинополю не за дарованием прав, а обращение за помощью, в виду пребывание не у дел святейшего Патриарха Московского, которое и Константинопольский Патриарх мог понять, как обращение к нему как первенствующий Предстоятель в Церкви, может взять на себя осуществление прав за предстоятеля другой Церкви в виду бедственного ее положения.

   Обращает на себя внимание чрезвычайно осторожная телеграмма Патриарха Мелетия IV: " В глубине сердца потрясенные  известием о трагической кончине митрополита Георгия, мы с удовольствием узнали ныне из официального сообщения Синода Епископов о том, что ваше преосвященство избраны преемником покойного. На основании постановления здешнего  Св. Синода, мы вместе с нашим благословением препровождаем вам все отличия, своевременно присвоенные нашим братом во Христе Тихоном вашему преднаместнику, как митрополиту Варшавскому и всея Польши. Пусть благодать Господа Иисуса Христа, Нашего Искупителя, укрепит Ваше Преосвященство в исполнение Ваших новых обязанностей" [26,с.637].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10