Шпоры по введению в языкознание

свидетельство неограниченной способности слова принимать новые значения. Но

более существенно для лингвиста рассмотрение тех переносных значений,

которые представляют собой «ходовую монету» в языковом обиходе данного

коллектива, которые должны фиксироваться, и на деле обычно фиксируются

словарями, и должны наравне с прямыми значениями усваиваться людьми,

изучающими соответствующий язык.

Исследуя переносные значения в общенародном языке и переносное

употребление слов в произведениях художественной литературы, филологи

выделили ряд типов переноса названий. Важнейшими из этих типов можно

считать два — метафору и метонимию.

С метафорой (от др.-греч. inetaphora 'перенос') мы имеем дело там, где

перенос названия с одного предмета на другой осуществляется на основе

сходства тех или иных признаков, как это видно в примере с окном или в

третьем значении слова зеленый ('неопытный, молодой'). Сюда же относятся и

значения слов вспыхнуть, тетка, а также идти в применении к поезду,

времени, работе; улечься по отношению к ветру и т. д. Сходство, лежащее в

основе метафорического переноса, может быть «внутренним», т. е. сходством

не внешних признаков, а ощущения, впечатления или оценки. Так говорят о

теплой встрече, о горячей любви или, напротив, о холодном приеме, о сухом

ответе, о кислой мине и горьком упреке.

В основе метонимии (от др.-греч. metonymia 'переименование') лежат те или

иные реальные (а иногда воображаемые) связи между соответствующими

предметами или явлениями: смежность в пространстве или во времени, причинно-

следственные связи и т. д. Кроме примера зеленый в смысле 'недозрелый' ср.

еще следующие:

аудитория 'помещение для слушания лекций' и 'состав слушателей'; земля

'почва, суша, страна, планета'; вечер в смысле 'собрание, концерт' и т. п.;

различные случаи, когда название сосуда используется как мера вещества

(«съел целую тарелку», «выпил полстакана»). Очень широко распространены и

являются регулярными в самых разных языках метонимические переносы названия

с процесса на результат (продукт) процесса (кладка, проводка, сообщение),

на используемый в этом процессе материал (удобрение), на производственное

помещение (ср. фотография—процесс, продукт процесса и помещение) и т. д.

Разновидностью метонимии является синекдоха (от др.-греч. synekdoche

'соподразумевание, выражение намеком') — перенос названия с части на целое

(по латинской формуле pars pro toto 'часть вместо целого'), например с

предмета одежды — на человека («он бегал за каждой юбкой»), либо с целого

класса предметов или явлений на один из подклассов (так называемое «сужение

значения»), например машина в значении 'автомобиль', запах в значении

'дурной запах' («мясо с запахом»).

Сопоставляя факты полисемии слова в разных языках, мы можем отметить как

черты сходства между этими языками, так и ряд интересных различий между

ними.

Так, можно отметить ряд метафор, свойственных многим языкам. Например,

глаголы со значением 'схватывать' или 'вмещать' нередко получают значение

'воспринимать, понимать', кроме русск. схватить («ребенок быстро

схватывает»), это же наблюдаем в англ. to catch, to grasp, в нем. fassen,

шведск, fatta, фр. saisir, comprendre, ит. capire, словацк. chapat' и т. д.

Существительные, обозначающие части человеческого тела, переносно

употребляются для похожих предметов— ср. англ. the neck of a bottle

'горлышко бутылки', the leg of a table 'ножка стола' (в русском

соответственно используются уменьшительные образования, ср. также различные

ручки — дверные и т. п., носик чайника, ушко иголки и т. д.). Нередко

встречаются более или менее регулярные «интернациональные» метонимии,

например язык 'орган в полости рта' —>- 'система звуковых знаков, служащих

важнейшим средством человеческого общения'.

Выше рассматривалось русское прилагательное зеленый; те же три значения

отмечаем и в нем. grun; англ. green прибавляет к этим значениям еще одно —

'полный сил, бодрый, свежий' (например, а green old age букв. 'зеленая

старость', т. е. 'бодрая старость'); фр. vert имеет все значения англ.

green плюс еще значение 'вольный, Игривый' и некоторые другие. Немецкое

слово Fuchs 'лиса' обозна-1ает не только известное животное и —

метонимически — его мех, И не только хитреца, пройдоху, но, в отличие от

русского слова лиса, еще и лошадь рыжей масти, человека с рыжими волосами,

золотую Монету и, наконец (на основании какой-то сейчас уже непонятной

ассоциации смыслов), студента-первокурсника. С другой стороны, переносные

значения, присущие русским словам окно и рыба ('вялый человек, флегматик'),

не отмечаются словарями для соответствующих слов английского, французского

и немецкого языков.

Полисемия слова не мешает говорящим понимать друг друга. В речевом акте

каждый раз реализуется какое-то одно из значений многозначного слова,

используется один из его семантических вариантов. Окружающий речевой

контекст и сама ситуация общения снимают полисемию и достаточно ясно

указывают какое из значений имеется в виду: «просторная аудитория» и

требовательная аудитория»; «тихий вечер» и «пойдем на вечер»; «фотография —

ее хобби», «фотография измялась» и «фотография закрыта на обед» или

восклицание «настоящий медведь!», произнесенное ребенком, впервые попавшим

в зоопарк, и такое же восклицание, произнесенное (правда, с другой

интонацией) человеком, которому в толпе наступили на ногу. Лишь иногда

встречаются — или специально создаются ради комического эффекта — случаи, в

которых речевое окружение слова и ситуация оказываются недостаточными для

снятия полисемии, и тогда возникает либо нечаянное недоразумение, либо

каламбур — сознательная игра слов, построенная на возможности их двоякого

понимания. Нормально же даже небольшого контекста бывает достаточно, чтобы

исключить все посторонние для данного случая значения и таким образом на

миг превратить многозначное «слово языка» в однозначно используемое «слово

в речи».

Полисемия не только снимается контекстом, но и выявляется во всем своем

многообразии с помощью постановки слова в разные контексты. Некоторые

считают, что полисемия и порождается контекстом. Однако очевидно, что слово

лиса не потому получило значение 'хитрый человек', что кто-то употребил это

слово в одном контексте с человеческим именем (т. е. в предложении типа

«Иван Петрович — лиса»). Напротив, употребить слово лиса в подобном

контексте стало возможным потому, что согласно народным представлениям

хитрость издавна рассматривалась как типичное свойство лис; когда возникла

потребность в экспрессивном, эмоционально-насыщенном обозначении для

хитрого человека, было естественно использовать для этого слово,

обозначавшее данное животное. В подобных случаях контекст, в котором

употреблено слово, лишь подсказывает слушателю (читателю) выбор нужного

(актуального) значения из нескольких потенциальных, исторически развившихся

в многозначном слове и присущих ему в качестве семантических вариантов в

данную эпоху жизни языка.

В принципе полисемия создается общественной потребностью - либо в

подходящем названии для нового предмета или явления, либо в новом

(например, более экспрессивном) названии для предмета старого, уже как-то

обозначавшегося. Общественная потребность широко использует неограниченную

способность слов языка получать новые значения.

18.Омонимия. Типы омонимии.

От полисемии слова следует отличать омонимию слов, т. е. тождество

звучания двух или нескольких разных слов. Эти разные, но одинаково звучащие

слова называют омонимами.

Типовым примером омонимов могут служить в русском языке слова бор

'хвойный лес', бор 'стальное сверло, употребляемое в зубоврачебном деле' и

бор 'химический элемент'. Рассматривая в предыдущем разделе полисемию, мы

видели, что между значениями многозначного слова существуют более иди менее

ясные смысловые связи, которые и позволяют говорить об этих значениях как о

значениях одного слова, говорить об одном слове и его семантических

вариантах. Совсем другое дело—омонимия. Между хвойным лесом, инструментом

зубного врача и химическим элементом нет абсолютно ничего общего. Никакая,

даже самая тонкая «ниточка смысла» не протягивается от одного значения к

другому, не объединяет их. Три разных «бора» не связаны ничем, кроме

звукового тождества. Поэтому мы не можем признать их тремя вариантами

одного слова, а должны говорить о трех совершенно разных словах, случайно

совпадающих по звучанию.

Встречаются в языке и омонимы несколько другого типа. Глагол течь и имя

существительное течь, бесспорно, связаны по значению (и по происхождению:

по-видимому, существительное произведено от глагола). Во всяком случае,

звуковое тождество не является здесь совершенно случайным, оно в какой-то

мере отражает смысловую связь. Но можно ли признать одним и тем же словом

(вариантами одного слова) глагол и существительное? Думается, что нельзя.

Следовательно, мы и здесь должны говорить о разных словах — правда,

связанных помимо звукового тождества смысловой связью (и общностью

происхождения), но все-таки разных.

§ 116. Омонимия—явление многогранное, и классифицировать омонимы

приходится под несколькими разными углами зрения.

А. В соответствии с мотивам и, по которым данные слова признаются

омонимами, выделяются прежде всего те два типа, о которых уже шла речь в.

предшествующем пара. графе.

1.Бор1, бор2 и бор3 признаны омонимами ввиду отсутствия какой бы то ни

было связи между их лексическими значениями. Такую омонимию естественно

назвать «чисто лексической». Ср. еще примеры:

топить1 'поддерживать огонь' (в печи), 'обогревать' (комнату), 'нагревая,

расплавлять' 1 и топить2 'заставлять тонуть'; кормовой1 'служащий кормом' и

кормовой2, 'находящийся на корме корабля, лодки'; англ. тatch1 'спичка' и

match2 'состязание, матч'; фр. Loиer1 'отдавать (или брать) внаем,

напрокат' и louer 2 'хвалить'.

2. Течь1 и течь2 признаны омонимами, так как это разные части речи. Такую

омонимию назовем «грамматической омонимией слов». Ср. еще примеры: зло1

(сущ.) и зло2 (наречие); англ. Love1 'любить' и Love2 'любовь'.

3. Есть также смешанный тип — «лексико-грамматическая» омонимия. В этом

случае омонимы и по лексическому значению никак не связаны, и к тому же

принадлежат к разным частям речи. Например, простой1 'не составной' и

простой2 'вынужденное бездействие'; англ. light 1 'свет' и light 2

'легкий'.

Б. По степени полноты омонимии выделяются:

1. Полная омонимия — омонимы совпадают по звучанию во всех своих формах.

Так, ключ1(от замка, гаечный и т. п.) и ключ2 'родник' омонимичны во всех

падежах ед. и мн. ч. (ср. также кормовой1и кормовой2 или match1 и match2).

2. Частичная омонимия — омонимы тождественны по звучанию только в некоторых

из своих форм, а в другой части форм не совпадают. Так, глагол жать1 — жму

омонимичен глаголу жать2— жну только в инфинитиве, в прошедшем и будущем

времени, в сослагательном наклонении, в причастии прошедшего времени; но

эти глаголы не омонимичны в другой группе форм — в настоящем времени,

повелительном наклонении и в причастии настоящего времени. Омонимы 6op1

(лес) и бор2 (зубной) состоят в отношениях частичной омонимии, так как во

всех формах мн. ч. имеют разное ударение (боры, боров...— но боры,

боров...), а в одной из форм ед. ч. и разное окончание (в бору — в боре). У

омонимов течь1 и течь2 (или знать1 и знать2) инфинитив глагола омонимичен

им. (и вин.) п. ед. ч. существительного, все »е остальные формы расходятся.

В. По характеру их отображения на письме омонимы подразделяются на

омографические и неомографические.

1. Омографические омонимы, или омонимы-омографы ' тождественны не только

по звучанию, но и по написанию. Все приведенные выше примеры относятся к

этой группе.

2. Неомографические омонимы, или «омонимы, различающиеся написанием»,

звучат одинаково, но пишутся по-разному. Таковы полные омонимы кампания

('совокупность мероприятий' и т. д., например избирательная, посевная) и

компания ('общество'— друзей или акционерное), частичные омонимы рок и рог,

валы и волы. В русском языке омонимов, различающихся написанием,

сравнительно немного, но в некоторых других языках они представлены в

изобилии. Ср. англ. night /nait/ 'ночь' и knight /nait/ 'рыцарь', see /si:/

'видеть' и sea /si:/ 'море'; нем. Lied /li:t/ 'песня' и Lid /li:t/ 'веко',

Leib /laep/ 'тело' и Laib /laep/ 'каравай'; фр. ои /и/ 'или' и ой /и/

'где'. Во французском языке можно встретить до 5—6 омонимов,

дифференцируемых написанием.

Рассмотренные классификации омонимов, как мы видели, пересекаются.

Возможна, кроме того, классификация омонимов по их происхождению. Во многих

случаях омонимы являются изначально разными словами, которые либо совпали

по звучанию в процессе исторического развития (например, англ. see и sea

или болг. чеспг 'честь' и чест 'частый'), либо пришли из разных языков

(рядом 'с исконно русским и общеславянским бор 'лес' появилось бор2,

заимствованное из немецкого, и бор3, восходящее к арабскому источнику)

либо, наконец, вновь образуемое слово совпало в момент своего возникновения

с уже существовавшим (кормовой1 и кормовой2). В других случаях омонимы

являются так или иначе связанными по происхождению, например производными

от одного корня (течь1 и течь2) или даже прямо — один от другого (наречие

утром — от тв. п. существительного). Сюда же относятся омонимы, возникающие

в результате распада полисемии, когда связь между значениями многозначного

слова ослабевает настолько, что перестает ощущаться членами языкового

коллектива. Например, прилагательное худой на наших глазах распадается на

два (или даже три?) омонима: худой1 'тощий', худой2 'плохой' и, может быть,

худой3 (разг.) 'дырявый'.

Последний пример показывает, что, несмотря на важность принципиального

разграничения омонимии и полисемии, между этими явлениями (как и повсюду в

языке) имеются пограничные, переходные случаи. «Распад» полисемии можно

образно сравнить с делением клетки: из одного слова «рождается» два слова-

омонима.

19. Мотивировка слова.

Составной частью внутреннего содержания многих слов является так

называемая мотивировка — заключенное в слове и осознаваемое говорящими

«обоснование» звукового облика этого слова, т. е. его экспонента,— указание

на мотив, обусловивший выражение данного значения именно данным сочетанием

звуков, как бы ответ на вопрос «Почему это так названо?». Например, в

русском языке известная птица называется кукушкой потому, что кричит

(приблизительно) «ку-ку!», а столяр называется столяром потому, что (в

числе прочей мебели) делает столы. О таких словах мы скажем, что они

«мотивированы в современном языке», или имеют в нем «(живую) мотивировку».

В противоположность этому орел, слесарь и множество других слов русского

языка (земля, вода, хлеб, белый, нести, очень, два, ты и т. д.) принадлежат

к немотивированным, т. е. не имеют живой (= ясной для носителей языка)

мотивировки: факты современного языка не дают никакого основания для ответа

на вопрос, почему птица орел называется орлом, слесарь — слесарем и т. д.

Каждый предмет, каждое явление действительности имеет множество

признаков. Кукушка не только кричит «ку-ку!», но имеет определенную окраску

перьев, форму головы, клюва, определенные повадки. Но включить в название

птицы указание на все эти признаки невозможно, да и не к чему. Достаточно

указать какой-то один признак, и слово, построенное на его основе,

закрепившись за предметом, будет вызывать в сознании представление о

предмете «в его тотальности», в целом. В данном случае мотивирующим

признаком, т. е. объективной основой наименования, послужил характерный

крик, издаваемый птицей.

Есть немало примеров использования разных мотивирующих признаков при

обозначении одних и тех же предметов и явлений действительности. Так,

портной в одних случаях обозначен как 'режущий' ('кроящий'), например вофр.

tailleur (от tailler 'резать, кроить'), в нем. Schneider (от schneiden

'резать'), в других — как 'шьющий', например в болг. шивач, сербскохорв.

шйвач, шавац. Растение одуванчик в некоторых русских говорах называется

пухлянкой, в других — летучкой, в третьих — молочником (сок его стеблей по

цвету напоминает молоко). Иногда название строится на сочетании двух

мотивирующих признаков. Таковы, например, английское название цветка

колокольчика —.blие-bell букв. 'синий колокол' (признаки цвета и формы) и

немецкое название подснежника — Schneeglockchen букв. 'снежный

колокольчик'.

Мотивировка, опирающаяся на реальный мотивирующий признак, может быть

названа реальной (ср. приведенные примеры). В иных случаях встречается

фантастическая мотивировка, отражающая мифические представления,

поэтические вымыслы и легенды. Так, в ряде языков названия дней недели

связаны с именами богов языческой мифологии. Ср. англ. Sunday (и нем.

Sonntag) 'воскресенье', букв. 'ден^ (бога) солнца', нем. Donnerstag

'четверг', букв. 'день (бога) грома' Наконец, есть примеры чисто формальной

мотивировки: ясно, от какого слова образовано данное слово, но непонятно,

почему. Ср. такие на звания, производные от имен собственных, как антоновка

(яблоко), анютины глазки.

Разными могут быть и способы языкового выражения мотивирующего

признака. «Звуковая материя» языка создает возможность «изобразительной

мотивированности», позволяя в той или иной мере имитировать характерное

звучание предмета. Так возникают звукоподражательные слова вроде

приведенного выше кукушка или пинг-понг, мяукать, мычать, каркать,

кудахтать, бренчать, хихикать и т. д.

Значительно чаще, чем «изобразительная», встречается «описательная

мотивированность», т. е. «описание» мотивирующего признака с помощью

обычного (незвукоподражательного) слова. Это можно наблюдать 1) при

употреблении слова в переносном значении, 2) в производных и сложных

словах. Переносное значение мотивировано сосуществующим с ним прямым

(переносное «второй степени» — переносный «первой степени» и т. д.), как в

словах окно, зеленый и др. Производные и сложные слова мотивированы связью

с теми, от которых они образованы. Это видно в приведенных выше столяр,

одуванчик, диалектных пухлянка, летучка, молочник, в сложных

существительных рыболов, пылесос, Белгород, в производных глаголах учитель'

ствовать, белить, в сложных числительных восемьдесят, пятьсот и т. д.

«Описательная мотивированность» относительна, ограничена: в конечном

счете она всегда опирается на немотивированное слово. Так, столяр или

столовая мотивированы, но стол — нет. И так во всех случаях: все

незвукоподражательные слова, непроизводные с точки зрения современного

языка, употребленные в своих прямых значениях, являются немотивированными.

Мотивировку слова, даже в тех случаях, когда она совершенно ясна и

«прозрачна», следует строго отличать от концептуального значения.

Мотивировка есть как бы способ изображения данного значения в слове, более

или менее наглядный «образ» этого значения, можно сказать — сохраняющийся в

слове отпечаток того движения мысли, которое имело место в момент

возникновения слова. В мотивировке раскрывается подход мысли человека к

данному явлению, каким он был при самом создании слова, и потому

мотивировку иногда называют «внутренней формой слова», рассматривая ее как

звено, через которое содержание (= значение) слова связывается с его

внешней формой — морфологической структурой и звучанием.

Отличие мотивировки от значения ясно видно в тех случаях, когда одно и то

же значение мотивировано в разных языках или в словах-синонимах одного

языка по-разному, как в ряде приведенных выше примеров. Вместе с тем

нередко слова с разными значениями имеют одинаковую или очень сходную

мотивировку. Например, белок, беляк (заяц), бельё, бельмо, белка, белуга

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11