Жертва и жратва

И счастье чье-то я уравновесил,

Терзаньями моими оплатил.

(Николай Стефанович).

В жертву приносят растительную, животную жизнь. Практикуется даже кровожадный каннибализм. Но в вегетарианской среде принесение в жертву животных, как бы преджизни человеческой, уже считается недопустимым актом.

Где же убийствам ужасным предел, неужели беспечный

Ум ваш не видит того, что друг другу вы служите пищей?

Милого сына схватив, изменившего образ, родитель

С жаркой молитвой ножом поражает, великий безумец!

Жертва с мольбою к стопам припадает, палач же не внемля,

Пиршество гнусное в доме из чада родного готовит.

Также бывает, что сын из родителя или же дети,

Душу исторгнув из матери, плоть пожирают родную.

Горе мне! Если бы день роковой ниспослал мне кончину,

Прежде чем губы мои нечестивой коснулися пищи!

(Эмпедокл).

Впрочем, жертва многообразнее. Дышать воздухом – тоже значит есть. Любоваться солнечным светом – тоже питаться. Быть начальником – значит систематически поедать подчиненного с плодами его скорбного труда. Пользоваться электричеством – обрекать крутящую генератор реку на болезнь и умирание. Жить в огромном доме в излишествах – все равно что плодить бездомных и нищих. Город сосет деревню, столица сосет провинцию, дети высасывают родителей – все это жизнь за счет жертвы.

Монеты света не зароешь,

Сна золотого не продашь,

Ладонью неба не закроешь,

Звезды заветной не предашь,

Пусть говорят, не вечно маю

Сады и головы кружить,

Не плач, не плач, теперь я знаю:

Мы будем жить! Мы будем жить!

Где свищут в кущах духи леса

И ткут зеленое сукно,

Где опустившийся повеса

Цедит дешевое вино,

Где океан хрипит угрозы,

Где травы жаркие по грудь,

Где окровавленные розы

Роняет Бог на Млечный Путь,

В потоках воздуха и ливней,

Ночных машин, прозрачных рыб,

В пересеченьях ломких линий

На грубых гранях древних глыб

Пребудем мы вселенской солью,

Сильны, как в мае дерева,

За то, что нашей скотской болью

Была вселенная жива.

(Виктория Измайлова, Песенка жертвенных барашков).

Для мужчины пища – женщина, как, впрочем, и мужчина для женщины. Половая эта пища с прибавлением пренебрежительного суффикса тоже называется едой – едьбой, етьбой.

Голодный – это голый: накорми!

Расклюй меня, мой чижик полуголый –

Я некогда – единый и двуполый –

Рукой творца разрезан пополам,

Как говорит мудрец Аристофан,

Стремится к половине половина.

И царь Иван, и дева Магдалина –

Сиротскою нуждой кровоточат.

(Николай Панченко, Стихи о голоде).

Синонимы главного русского “едательного” глагола указывают на хищническую сущность трапезы: трахать, драть, пороть, пихать, топтать… И ДАЛИ МНЕ В ПИЩУ ЖЕЛЧЬ, И В ЖАЖДЕ МОЕЙ НАПОИЛИ МЕНЯ УКСУСОМ. ДА БУДЕТ ТРАПЕЗА ИХ СЕТЬЮ ИМ, И МИРНОЕ ПИРШЕСТВО ИХ – ЗАПАДНЕЮ. ДА ПОМРАЧАТСЯ ГЛАЗА ИХ, ЧТОБ ИМ НЕ ВИДЕТЬ, И ЧРЕСЛА ИХ РАССЛАБЬ НАВСЕГДА; ИЗЛЕЙ НА НИХ ЯРОСТЬ ТВОЮ, И ПЛАМЕНЬ ГНЕВА ТВОЕГО ДА ОБЫМЕТ ИХ, ЖИЛИЩЕ ИХ ДА БУДЕТ ПУСТО, И В ШАТРАХ ИХ ДА НЕ БУДЕТ ЖИВУЩИХ, ИБО КОГО ТЫ ПОРАЗИЛ, ОНИ ЕЩЕ ПРЕСЛЕДУЮТ, И СТРАДАНИЯ УЯЗВЛЕННЫХ ТОБОЮ УМНОЖАЮТ. ПРИЛОЖИ БЕЗЗАКОНИЕ К БЕЗЗАКОНИЮ ИХ, И ДА НЕ ВОЙДУТ ОНИ В ПРАВДУ ТВОЮ; ДА ИЗГЛАДЯТСЯ ОНИ ИЗ КНИГИ ЖИВЫХ И С ПРАВЕДНИКАМИ ДА НЕ НАПИШУТСЯ (Псалтирь 68:22 – 29). Так в горести своей восклицает древний псалмопевец Давид. Ему вторит современный певец:

Мне снится грусти неземной язык изустный,

И я ни капли не больной, а просто грустный.

Не отстраняясь, не боясь, не мучась ролью,

Тоска вселенская слилась с душевной болью.

Среди иных забот и дел на тверди серой

Я в должный час переболел мечтой и верой.

Не созерцатель, не злодей, не нехристь все же –

Я не могу любить людей, прости мне, Боже.

Припав к незримому плечу ночами злыми,

Ничем на свете не хочу делиться с ними.

Гордыни нет в моих словах – какая гордость?

Лишь одиночество и страх – под ними горблюсь.

Душа с землей свое родство забыть готова

Затем, что нету ничего на ней святого.

Как мало в жизни светлых дней, как черных много!

Я не могу любить людей, распявших Бога.

Да смерть – и та! – нейдет им впрок, лишь мясо в яму,

Кто небо нежное обрек алчбе и сраму.

Покуда смертию не стер следы от терний,

Мне ближе братьев и сестер мой лес вечерний.

Есть даже и у дикарей тоска и память.

Скорей бы, Господи, скорей в безбольность кануть.

Скорей бы, Господи, скорей от зла и фальши,

От узнаваний и скорбей отплыть подальше!

(Борис Чичибабин).

Или вот еще:

Он на ясную душу нацелен –

Вымогатель, вампир, златоуст…

Подчиняющий - неполноценен.

Посягающий – болен и пуст.

Властолюбие – темная ересь,

Превращенная похоть и месть…

Лучше пить, лучше спать, изуверясь,

Чем чужую свободу известь.

(Татьяна Бек)

Cтрасти нагнетаются и преувеличиваются в этом изложении только для того, чтобы ярче высветить отличие разорванной формы бытия от самодостаточной, целомудренной.

Та женщина, что только не дает

И больше ничего не совершает,

Такую тягу в небо создает,

Что кажется орган невидимый играет.

Та женщина, которая дает,

И этим никуда не возвышает,

Такую муку в душах утишает,

Что в ножны нож обратно зло кидает.

(Дмитрий Авалиани).

Как не вспомнить Соломона с начатками Нагорной проповеди Иисуса Христа: БЛАЖЕННА НЕПЛОДНАЯ НЕОСКВЕРНИВШАЯСЯ, КОТОРАЯ НЕ ПОЗНАЛА БЕЗЗАКОННОГО ЛОЖА: ОНА ПОЛУЧИТ ПЛОД ПРИ ВОЗДАЯНИИ СВЯТЫХ ДУШ. БЛАЖЕН И ЕВНУХ, НЕ СДЕЛАВШИЙ БЕЗЗАКОНИЯ РУКОЮ И НЕ ПОМЫСЛИВШИЙ ЛУКАВОГО ПРОТИВ ГОСПОДА, ИБО ДАСТСЯ ЕМУ ОСОБЕННАЯ БЛАГОДАТЬ ВЕРЫ И ПРИЯТНЕЙШИЙ ЖРЕБИЙ В ХРАМЕ ГОСПОДНЕМ (Премудрость Соломона 3:13,14).

Но без жертвы жизнь, конечно, невозможна. Мы здоровы благодаря прикованным к больничной койке, свободны благодаря заключенным в темницу, богаты из-за того, что кто-то влачит жалкое существование. Но самодостаточная личность пытается обойтись меньшим злом, свести жертву на нет: вводится самоограничение, воздержание, пост, вегетарианство, голодание, довольство малым, самым необходимым. Праведник, подвижник уходит от искушения (читай: от вкушения) в леса, в горы, живет во тьме пещеры, исполняет обет безбрачия, молчания, он добровольно, своими руками навлекает на себя страдание, терпение, боль, тем самым как бы вбирает в себя страдательную жертвенную противоположность. Познающий и нива познания, судья и суженый вмещаются в одном лице. Непосеянное, сохраненное семя идет на строительство интеллекта.

Дай, Бог, быть тертым калачом,

Не сожранным ничьею шайкой,

Ни жертвой быть, ни палачом,

Ни барином, ни попрошайкой.

(Евгений Евтушенко).

Причина превосходства евнуха теперь вырисовывается: ПИЩА НЕ ПРИБЛИЖАЕТ НАС К БОГУ (1 коринфянам 8:8). НАБЛЮДАЙ ЗА НОГОЮ ТВОЕЮ, КОГДА ИДЕШЬ В ДОМ БОЖИЙ, И БУДЬ ГОТОВ БОЛЕЕ К СЛУШАНИЮ, НЕЖЕЛИ К ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЮ, ИБО ОНИ НЕ ДУМАЮТ, ЧТО ХУДО ДЕЛАЮТ (Екклесиаст 4:1).

Если слова апостола Павла ПИЩА НЕ ПРИБЛИЖАЕТ НАС К БОГУ звучат неубедительно, можно обратиться к индуистскому священному авторитету: ЧРЕЗМЕРНАЯ ЕДА ВРЕДНА ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ, ПРЕПЯТСТВУЕТ ДОЛГОЛЕТИЮ И ДОСТИЖЕНИЮ НЕБА; ОНА МЕШАЕТ ПРИОБРЕТЕНИЮ ДУХОВНОЙ ЗАСЛУГИ И ПРОТИВНА ЛЮДЯМ; ПОЭТОМУ СЛЕДУЕТ ИЗБЕГАТЬ ЕЕ (Законы Ману). Кто наблюдал бесхозный яблоневый сад, видел на шелковых нитях оголтело пасущихся червей. Миллионы, миллиарды, несчитанное количество их сжирают молодые листики и завязавшиеся плоды. Они одержимы любовью к своей жертве, а любовь, как патетически говорят, всегда права.

Смотреть вперед, отвергнув упованья,

Не знать часов, не верить в смену дней.

Закрой глаза и в сне окаменей,

Когда таков твой круг существованья.

В таком кругу прошедшее ясней.

Не разлюби свои воспоминанья:

Беги услад, беги очарованья

Изжитых лиц, событий и огней.

Ты помнишь миг: они пришли впервые.

Как сладко боль зажглась в твоей крови!

Так чуя тлен, шли черви гробовые.

Окаменей, их пир останови:

Как статуи, в недвижности живые,

В недвижном сне таинственно живи.

(Дмитрий Олерон ).

Однако не надо забывать: преимущество самодостаточной формы жизни относительное, временное. Ведь половая лестница предполагает разъединение противоположностей. Поэтому в определенное время актуально звучит и альтернатива:

Только тот, кто любви своей силой

За возлюбленной тенью в Аид

Мог спуститься, тот песню для милой

В неподкупных веках сохранит.

Жизнь – цветок. Ей закон – аромат.

Не ищи же, теряясь по сортам,

Божью искру в Калачестве тертом,

Друг мечты и романтики брат.

(Новелла Матвеева, Закон песен).

Поэтому в Писании сказано: КТО ЕСТ, НЕ УНИЧИЖАЙ ТОГО,

КТО НЕ ЕСТ; И КТО НЕ ЕСТ, НЕ ОСУЖДАЙ ТОГО, КТО ЕСТ, ПОТОМУ ЧТО БОГ ПРИНЯЛ ЕГО (Римлянам 14:3).

НАЧАЛЕ СОТВОРИЛ БОГ НЕБО И ЗЕМЛЮ. ЗЕМЛЯ ЖЕ БЫЛА БЕЗВИДНА И ПУСТА, И ТЬМА НАД БЕЗДНОЮ, И ДУХ БОЖИЙ НОСИЛСЯ НАД ЗЕМЛЕЮ. И СКАЗАЛ БОГ: ДА БУДЕТ СВЕТ. И СТАЛ СВЕТ. И УВИДЕЛ БОГ СВЕТ, ЧТО ОН ХОРОШ, И ОТДЕЛИЛ БОГ СВЕТ ОТ ТЬМЫ. И НАЗВАЛ БОГ СВЕТ ДНЕМ, А ТЬМУ НОЧЬЮ. И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО: ДЕНЬ ОДИН (Бытие 1: 2 – 5).

Первый ли это день творения? В седмине -то да, первый.

Опустошенность, хаос, беспорядок, неустройство, тьма и присутствующий при этом Дух Божий. Навевается мысль, что это очередное переустройство, ревизия обветшавшего мира, и эта мысль не обманывает. Прежнее перечеркнуто, и от него устояло немногое, незначительное. БОГ ВПЕРВЫЕ ТВОРИТ ТВОРЕНИЕ, А ПОТОМ ЕГО ПОВТОРЯЕТ (Коран 29:18). Повторяет, совершенствует, многократно, бесконечно. Бесконечно, а значит и безначально.

Если полный стакан самодовольства перелить в просторную емкость, например, в бочку, в новом пределе будет ощущение тьмы, пустоты, начальности, незначительности, неуютности, дискомфорта. Но Бог развивает свое произведение, пропуская его по двум полукружиям седмины.

Первый день торжествует мужское начало. Впрочем, его торжество осталось в старом пределе, в седьмом дне, в стакане. Как только появился росток, то есть стакан опрокинулся в бочку, утвердился другой символ – евнух. Числовой знак его – полтора. Когда творению исполняется два дня – на гребне женское начало. За эти два символических дня творится минеральная жизнь. Но так можно сказать только об огромной геологической эпохе. О коротком же времени уместней сказать – закладывается фундамент седмины. Тройка – знак гермафродита. В третий день Господь вытягивает из минеральной жизни растительную. В четвертый день Бог творит источники тепла и света, ибо для дальнейшего творения прежней энергии недостаточно. Четверка – символ мужского фаллоса, аналогичный единице. Женское начало к этому времени полностью подавлено: сорок лет – бабий век. Сорок пять – баба ягодка опять. Сорок пять или четыре с половиной – число полуторное, евнушеское, но как только оно достигает пятерки, женское начало действительно на высоте. В шестой день время плодов – поприще гермафродита. Седьмой день – день покоя, закрома наполнены. В закромах женское начало идет на заклание, а царственное мужское готовится к севу. Об этом четко сказано в Евангелии: В ТУ НОЧЬ ДВОЕ БУДУТ НА ОДНОЙ ПОСТЕЛИ: ОДИН ВОЗЬМЕТСЯ, А ДРУГОЙ ОСТАВИТСЯ; ДВЕ БУДУТ МОЛОТЬ ВМЕСТЕ: ОДНА ВОЗЬМЕТСЯ, А ДРУГАЯ ОСТАВИТСЯ; ДВОЕ БУДУТ НА ПОЛЕ: ОДИН ВОЗЬМЕТСЯ, А ДРУГОЙ ОСТАВИТСЯ (Лука 17: 34,35).

Казалось бы два полукружия спиралевидной седмины должны быть подобны друг другу или хотя бы кардинально не отличаться. Однако страсти в них кипят противоположные. УЩЕРБНОЕ СТАНОВИТСЯ СОВЕРШЕННЫМ, КРИВОЕ ПРЯМЫМ, ПУСТОЕ НАПОЛНЕННЫМ, ВЕТХОЕ СМЕНЯЕТСЯ НОВЫМ, СТРЕМЯСЬ К МАЛОМУ, ДОСТИГАЕШЬ МНОГОГО, СТРЕМЛЕНИЕ ПОЛУЧИТЬ МНОГОЕ, ВЕДЕТ К ЗАБЛУЖДЕНИЮ .(Даодэцзин). Узкая дорога, составленная малыми числами, ведет в жизнь, широкая дорога – из пятерки, шестерки, семерки – ведет в погибель (Матфей 7 : 13,14). С окончанием первого полукружия В ПОЛОВИНЕ СЕДМИНЫ ПРЕКРАЩАЕТСЯ ЖЕРТВА (Даниил 9:27), назначенная для единства. Половые тяги ослабевают, голос жениха и невесты утихает (Иеремия 16:9), узы ярма постепенно развязываются, угнетенные отпускаются на свободу (Исайя 58:6). Итак, с началом второго полукружия в седмине центростремительные силы превращаются в центробежные. Первое полукружие культивируется с помощью созидательной любви, второе направляет усталая, печальная мудрость. Во втором полукружии из ранее созданной минеральной и растительной жизни творится наиболее разумная часть природы – животный мир, а также царь и разрушитель природы – человек.

Дышало солнце над пространством вод,

Вливая жизни сумрачную память...

Кипела бездна белыми стихами,

Рождая ритм земли на даль вперёд.

Частицы ила — плоть седых вершин,

Что в этот час встают передо мною,

Омыты первой родовой водою,

Которая начало всех причин.

Так постепенно, не смыкая век,

Трудились солнце, воды, ритм и тайна...

И кончилось всё страшным испытаньем

И ужасом земли: се - человек

(Лариса Петракова)

В конце седмины саморазрушение достигает максимума, гармония сходит на нет, мироустройство и порядок превращается в хаос.

И библейские седмины, и китайская классическая Книга Перемен Ицзин зиждутся на вариациях любви, вариациях связей мужского и женского начал по кругу. Библейские седмины – это законы течения времени, развития племен и народов, программы миграций птиц, формирования насекомых, роста растений и круговорота воды в природе.

онолитное единство и нешуточная борьба противоположностей… Какой смысл этой беспрестанной борьбы и тяжбы? Что с того, мужское начало одержит победу или женское?

В индуизме есть такой фразеологизм – тысячерукий Шива. Тысячерукий Бог. Впрочем, руки на самом деле – функции. Любовь, мудрость, щедрость, могущество, красота, милосердие, справедливость, воля, богатство, свобода… - это сокровищница Божья, его функции и атрибуты. Пропуская через себя время, Бог совершенствует свои сокровища, развивает их. Одна-две, а много – три функции дается человеку, как назначение в жизни, как судьба, на востоке называемая кармой. Ведь человек – частица божества и, как правило, претендует на какой-нибудь талант из сокровищницы Творца: храбрость, красоту, славу или ремесленные задатки – строить, шить, возделывать землю.

К каждой функции прилагается отрицательная полуфункция. К мудрости присовокупляется безумие, к любви –ненависть, отвращение, равнодушие, к храбрости – трусость, осторожность, к силе – беспомощность, к славе – поношение.

Там находились: Земля и высокого Солнца богиня,

Также кровавый Раздор и Гармония с ликом степенным,

С ними Краса, Безобразие, Медленность и Торопливость,

Милая Ясность и Сбивчивость, с взором угрюмым и мрачным,

Смерть и Рожденье, крепительный Сон и от сна Пробужденье,

Мертвый Покой и Движенье, Величие пышное, Низость,

Также Молчанье и Глас знаменательный.

Горе, о горе тебе, злополучный и жалкий род смертных:

Распрей и тяжких стенаний исполнен твой век с колыбели!

(Эмпедокл).

Чем значительней отрицательная функция, тем весомей результат. Чем мощнее фундамент, тем помпезней опирающийся на него дворец. Кто много терпит, много получает награды. Кто мало терпит, усекает свою награду. Вот почему сказано: НЕ ПРОТИВЬСЯ ЗЛОМУ(Матфей 5:39).

аленький мальчик, еще неразумный и слабый, теряет

Чуть ему минет семь лет, первые зубы свои; если же

Бог доведет до конца седмицу вторую,

Отрок являет уже признаки зрелости нам.

В третью у юноши быстро завьется, при росте всех членов,

Нежный пушок бороды, кожи меняется цвет.

Всякий в седмице четвертой уже достигает расцвета

Силы телесной, и в ней доблести явствует знак.

В пятую время подумать о браке желанном мужчине,

Чтобы свой род продолжать в ряде цветущих детей.

Ум человека в шестую седмицу вполне созревает

И не стремится уже к неисполнимым делам.

Разум и речь в семь седмиц уже в полном бывает расцвете,

Также и в восемь – расцвет длится четырнадцать лет.

Мощен еще человек и в девятой, однако слабеют

Для веледоблестных дел слово и разум его.

Если ж десятое Бог до конца доведет семилетье,

Ранним не будет тогда конец для людей.

(Солон, Седмицы человеческой жизни).

Вот проиллюстрировано: седмина, срок человеческой жизни в семьдесят лет, тоже складывается из составляющих седмин. Но случается, что за свой жизненный срок человек претерпевает несколько полновесных седмин, несколько жизней, рождаться и умирать ему приходится не один раз, конечно, рождения эти чисто символические. Допустим, у исайевского евнуха жизненное назначение – мудрость. Чтобы ее эффективней совершенствовать, Бог включает евнуха в три метаморфозы. Трижды евнуху приходится карабкаться на заснеженные вершины мудрости, и вершина вершины выше. Чтобы с покоренной вершины забраться на другую, надо снова спуститься в низину, в ущелье, в бездну. В чем заключаются эти бездны безумия: в трагической любви? в психической ущербности? А может, евнух годы и годы проводил под замком за то, что декламировал правду царям? – здесь можно только фантазировать. Факт тот, что цикл жизни у этого евнуха учащенный. Учащенный цикл был и у реального персонажа Евангелия – апостола Петра. Иисус Христос молился, чтобы вера Петра не оскудевала (Лука 22:32).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10

МЕНЮ

Жертва и жратва

ИНТЕРЕСНОЕ