| |||||
МЕНЮ
| Внутренний человек в русской языковой картине мираp> Таким образом, представление внутреннего пространства как лишенного некоторых уникальных органов «душевной» жизни или вообще пустого оценивается как нежелательное отклонение от нормы, которой в русской ЯКМ является определенный базовый «анатомический» состав внутреннего человека. Однако из этого не следует, что заполненность пространства внутреннего
мира всегда оценивается положительно. Характер оценки, как правило,
обусловлен не самим фактом заполнения внутреннего пространства человека, а
качественными и количественными признаками заключенных в его условных
границах феноменов. Как и всякое другое, подобным образом организованное
пространство, внутренний человек «не является простым вместилищем объектов,
а скорее наоборот - конституируется ими», воспринимаясь именно «через Исследования показывают, насколько широк лексико-семантический
диапазон объектов, помещаемых внутрь человека. Помимо «стандартного» набора
органов и квазиорганов, формирующих интеллектуально-эмоциональную систему,
и связанных с ними чувств, состояний, желаний, результатов ментальной
деятельности, это могут быть разнообразные неодушевленные сущности,
мифические существа, человеко- и звероподобные «обитатели». «…Диапазон этих
образов, их качество и количество детерминируются заключенным в текстах
опытом человека, народа, человечества, прежде всего – культурно-
историческим, художественным, религиозно-философским, техническим» Оценка того или иного наполнения внутреннего мира определяется индивидуально в каждом конкретном коммуникативном акте: отношение говорящего к присутствию в человеке некоего «обитателя», как правило, не является запрограммированным, узуальным, заведомо известным и потому попадает в ассертивный компонент семантики. Исключение, пожалуй, составляют высказывания типа В нем проснулась совесть, описывающие безусловно положительную ситуацию появления во внутреннем человеке тех отсутствующих по какой-либо причине компонентов, наличие которых, с точки зрения наивной анатомии, является непременным, само собой разумеющимся для носителей данной языковой культуры условием полноценного существования человека (см. об этом выше). В остальных случаях оценка наполнения внутреннего пространства варьируется от одной речевой ситуации к другой. Так, например, присутствие во внутреннем человеке нескольких лиц . Как норма (нейтрально): Конечно, во мне живет, кроме социального человека, человек
профессиональный (из телеинтервью с Н. Цискаридзе). Широкий ролевой
диапазон личности, предполагающий наличие в человеке нескольких «я», каждое
из которых отождествляется с определенным состоянием или ролью, в свете
современных научных концепций представляет собой норму обыденного сознания . Как положительное явление: С годами не исчезло то ощущение возможности обсудить с ними . Как негативное явление: Человек или люди, ставшие причиной столь тяжких страданий, должны перестать существовать в мыслях…Существование человека нельзя, если мы с вами, разумеется, не синдикат киллеров, прекратить, но о его существовании можно забыть, стереть файл с его именем из собственного персонального компьютера (М. Юденич. Я отворил пред тобою дверь…). В данном случае речь идет об обитателях внутреннего мира человека, причинивших боль, пребывание которых оценивается как нежелательное, опасное, подлежащее устранению. В оценке наполнения внутреннего человека важную роль играет
количественная характеристика первого. Однако, как уже было замечено,
говорить о некоем общем правиле, закономерности вроде «мало – плохо», В одних случаях признак полноты сверх меры актуализируется при описании
негативных эмоциональных и ментальных состояний. См., например:
фразеологизм капля, переполнившая чашу (терпения) - о незначительном
обстоятельстве, которое вызвало проявление чьего-либо долго сдерживаемого
раздражения, гнева; высказывание: И если твое сознание не зашлаковано, ты
эту [эмоциональную. - Е.К.] память считываешь (из телеинтервью с С. В то же время в основе сообщения о пребывании человека в благостном состоянии также может лежать представление о заполненности его внутреннего пространства определенными психическими сущностями: Сердце переполнилось радостью; Если его [А. Басова. - Е.К.] не
уложить спать, он мог вещать целые сутки. Потому что был наполнен
пространством, мечтами - все бурлило и клокотало (из газ. интервью с И. 3. ПСМ движения (передвижения) в пространстве. Помимо уже упомянутых характеристик, имеющих самое непосредственное отношение к категории пространства, наивное сознание приписывает внутреннему человеку способность пространственного перемещения. В сущности, можно выделить два основных способа репрезентации отношений субъектов и объектов внутреннего мира человека - статический и динамический. Первый из них, статический, позволяет представить отношения субъектов и
объектов психики в отрыве от их развития и ограничиться констатацией факта Второй способ, динамический, позволяет представить пространственные
отношения объектов и субъектов внутреннего мира в их становлении, развитии. Категоризация явлений внутренней жизни человека как движения в
пространстве есть одно из проявлений образа-архетипа жизни - пути,
входящего в число универсальных праобразов человеческого сознания В зависимости от выбора синтаксической конструкции (глагольная Анализ аффиксальной и корневой семантики предикатов движения, используемых для описания внутреннего человека, а также их актантной структуры позволяет выделить три разновидности ПСМ 3, характерные для динамического способа репрезентации пространственных отношений субъектов и объектов внутреннего мира человека: 1) движение в границах пространства, 2) выход за границы пространства вовне, 3) проникновение внутрь пространства извне. Описание указанных пропозитивных структур, их образно-ассоциативного потенциала было бы неполным без предварительного рассмотрения СК субъекта, организующей событийную семантику этих субкатегориальных моделей, и поэтому оно будет представлено в главе 3, посвященной актантным непространственным категориям. Богатство образного содержания СК и субкатегориальных моделей
пространственной репрезентации внутреннего человека, обусловленное
ассоциативным характером человеческого мышления, создает оптимальные
условия для усиления выразительности и изобразительности высказываний,
имеющих разнообразное функционально-речевое назначение. Узуальные,
максимально идиоматичные выражения со стертой внутренней формой, ставшие
языковыми клише, как правило, выполняют в речи номинативно-характеризующую
функцию. Они позволяют описывать различные нюансы психических состояний и
качеств личности, в частности: ? оценить силу чувства, степень
эмоционального потрясения и их продолжительность (любил глубоко, огорчен до
глубины души, грусть безгранична), ? охарактеризовать основательность
знаний, идей, ментальных процессов, масштаб интересов (погрузился в думы,
знания глубоки, интересы узки, мысли поверхностны), ? определить
соответствие психических состояний, качеств личности этическому идеалу Пространственные образы внутреннего человека являются основой экспрессивных форм сообщений о явлениях психики. В разговорной речи, характеризующейся эмотивно-оценочной направленностью экспрессивности, обычно прибегают к готовым, стандартным средствам «обыденной риторики», не требующим проявления лингвокреативных способностей (А она все в облака витает; Он обидчивый: чуть что – сразу в бутылку лезет; У него котелок не варит; У него не голов, а кладезь премудрости и др.). Использование стилистических приемов метафорического развертывания
стереотипных образов, актуализации и переосмысления внутренней формы
узуальных языковых единиц в процессе их структурно-семантических
трансформаций позволяет создавать яркие, индивидуально-авторские описания
психики человека, выполняющие в художественной речи экспрессивно-
эстетическую функцию. Так, например, именно оживление и обновление
внутренней формы устойчивого сочетания животный страх, осуществляемое по
принципу народной этимологии (живот - вместилище животного страха), лежит в
основе наглядного, экспрессивно заряженного описания внутреннего состояния
героя рассказа В. Токаревой: «Животный страх» происходит вовсе не от слова Как и в художественной речи, в научно-популярном повествовании,
имеющем экспрессивно-интеллектуальную направленность, оригинальное,
индивидуально-авторское образное наполнение стереотипных субкатегориальных
пространственных моделей позволяет оказывать мощное эмоциональное
воздействие на читателя. Вот типичные примеры использования автором
окказиональных образов (библиотеки и кладбища) в высказываниях, реализующих
семантическую модель пространственно-определительной характеризации
внутреннего человека. Живая метафора квазипространств человека выступает
как средство воздействия на эмоциональную сферу читателя с целью убедить в
уникальности и неисчерпаемости потенциала всякой личности: Этот узор генов,
эта библиотека памяти, это живое, чувствующее, странное, знакомое,
изменяющееся - такого, именно такого существа никогда раньше не было и
больше не будет – и это все вы; Каждый несет в себе, помимо задатков
известных способностей, имеющих спрос современности, еще и «Н» неизвестных Легко преодолевая стереотипность языковой формы и ее образного содержания, индивидуально-авторское сознание тем не менее обычно следует традиционным «правилам» выбора вспомогательного субъекта пространственной репрезентации психики. От выбора вспомогательного субъекта пространственной репрезентации
внутреннего человека, во многом зависит эмоционально-оценочное значение
языковой (речевой) единицы. Это замечание справедливо и для узуальных
языковых единиц, и для создаваемых в речи высказываний и их фрагментов. Для описания внутренних состояний, интерпретированных в образах дома, релевантными оказываются признаки «обжитое», «теплое», «освещенное», формирующие концепт «уют». В зависимости от того, актуализируются ли они в высказывании, психологическое состояние человека характеризуется как здоровое, комфортное или, наоборот, как болезненное, дискомфортное, ср. образы души - запущенной холостяцкой квартиры и дома, очага, приюта: ...В душе его было пусто и пыльно, как в запущенной холостяцкой квартире, с потертым ковром, на котором вечно валялись давно прочитанные и уже успевшие пожелтеть газеты и журналы, постель вечно не заправлялась…(М. Юденич). – Я впустил тебя в душу погреться,/ но любовь залетела вослед (А. Кутилов). В случае природнопространственной репрезентации явлений «внутренней вселенной» характер оценки, как правило, определяется степенью освоенности пространственной реалии - вспомогательного субъекта. В частности, сложные внутренние состояния, процессы ассоциируются с долгим передвижением в границах неосвоенного, чуждого человеку пространства: Это я, невезучий, в вашу душу тропинку искал (А. Кутилов); …Сознание привычно заработало в двух направлениях – одна часть внимательно отслеживала ситуацию на дороге… другая же – плавно растекалась по не ведомым никому пустынным тропинкам его размышлений и воспоминаний (М. Юденич). Подобные преемственные связи индивидуально-авторских и стереотипных,
конвенциональных представлений о внутреннем человеке обнаруживаются также и
в том, что в процессе образно-ассоциативного, метафорического представления
психических феноменов авторы иногда опускают вспомогательный субъект
сравнения, уподобления. При этом, однако, понимание высказывания никоим
образом не затрудняется, поскольку последний легко восстанавливается из
макро- и микроконтекстных условий (лексическое окружение, ближайшие
высказывания, содержащие ключевое слово, тематика и в том числе
стереотипные национально-языковые образы внутреннего человека). См.,
например, выражение, в котором вспомогательный субъект пространственной
репрезентации человека имплицирован (…Важно не выпустить на свободу «джина»
совести, испепеляющего русскую душу со скоростью света (А. Битов. Выводы. 1. Разнообразные лексико-грамматические средства пространственной интерпретации явлений внутреннего мира человека, предоставляемые русским языком, позволяют изобразить последние либо как внутрипространственные, либо как внешнепространственные. Для первых характерно использование как номинаций целостного человека – вместилища, так и частичного (обозначенного партитивами), причем для соответствующих образов-форм с пространственно- предметной семантикой характерен метаморфизм (превращение) одного вида локализации психических явлений в другой. 2. Внешнепространственная образная репрезентация внутреннего человека опирается на номинации мира небесного и мира земного. В художественной речи соответствующие метафоры, как правило, развернуты, актуализированы, так что национально-языковые образные модели репрезентации психических феноменов получают яркие, экспрессивно переосмысленные, актуализированные, часто оценочные смыслы. Среди внешнепространственных моделей психики явно преобладают микро- (а не макро-) пространственные, в частности образы жилищ, хранилищ, очагов, сада, леса и др. Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16 |
ИНТЕРЕСНОЕ | |||
|