Учебник по международным отношениям

однако, того, что абсолютное большинство авторов отмечает в качестве

специфической особенности социальной среды глобальной международной

системы: ее «интрасоцие-тальный», по выражению Д. Истона (9), характер.

Иными словами, речь идет о «внутреннем окружении» (10), или «контексте»

(11) — совокупности факторов, которая оказывает воздействие на глобальную

международную систему, навязывая ограничения и принуждения ее развитию. В

самом общем виде можно сказать, что такой совокупностью факторов являются

цивилизационные изменения.

2. Социальная среда. Особенности современного этапа мировой цивилизации

Понятие «цивилизация» появилось в XVIII в. и использовалось вначале для

обозначения определенной исторической ступени в развитии общества. Впервые

употребивший это понятие шотландский философ А. Фергюссон (1723—1816)

рассматривал

150

его содержание в самом широком смысле — как то, что отличает человеческое

общество от животного мира, с одной стороны, и от любого иного общества, с

другой. Однако уже со второй половины XVIII в. широкое распространение

получило и иное толкование понятия цивилизации. Оно стало трактоваться как

определенная совокупность ценностей, обогащаемых в ходе развития общества,

как его социальное и моральное совершенствование. Миссия цивилизации,

отмечали французские просветители, состоит в том, чтобы покончить с войнами

и завоеваниями, с рабством и нищетой и распространить на мир славную

«империю разума». Известные французские социологи конца XIX — начала XX вв.

Э. Дюркгейм и М. Мосс относили к цивилизации крупные идеологические,

художественные, культурные и политические ценности и движения. Характерная

черта цивилизации, по их мнению, состоит в том, что она выходит за

пространственные и временные рамки той или иной исторической общности.

Поэтому к цивилизации они относили только те элементы в жизни общества,

которые могут передаваться или заимствоваться: например, формы

государственного правления Древней Эллады и Древнего Рима, ценности эпохи

Возрождения и Реформации, сказки африканских племен и т.п.

В философии О. Шпенглера (1880—1936) цивилизация — заключительный период

в развитии замкнутых, локальных культур (египетской, греко-римской,

западноевропейской и т.п.), в процессе которого происходят их закат и

упадок. Цивилизация и прогресс несовместимы, как невозможно и существование

единой, общечеловеческой цивилизации.

Идея плюрализма локальных цивилизаций, переживающих несколько стадий в

своем развитии — от зарождения до гибели — характерна и для А. Тойнби

(1889—1975). Вместе с тем он отмечал и преемственность, наличие единства в

различных цивилизациях, представляющих, по его мнению, многочисленные ветви

общего древа человеческой истории.

Плюрализм цивилизаций во времени признает и марксизм. Для него характерно

понимание цивилизации как глобальной эпохи в истории человечества,

совпадающей с эпохой классовых формаций, отчуждением человека и

одновременно — с формированием реальных предпосылок его преодоления и

«возвращения человека к самому себе как человеку общественному» (12). Ф.

Энгельс, вслед за Л. Морганом, различал следующие эпохи в развитии

человечества: дикость — период преимущественного присвоения готовых

продуктов природы; варварство — введение скотоводства, земледелия,

овладения методами увеличения продук-

151

тов природы посредством труда; цивилизация — период овладения обработкой

продуктов природы, период промышленности и искусства. Важной чертой

цивилизации, с точки зрения марксизма, является ее постоянное развитие от

низшего к высшему, т.е. прогресс, хотя он и характеризуется постоянными

противоречиями. В конечном итоге, цивилизация представляет собой переходную

ступень к высшей стадии в развитии общества — к гос-под-ству демократии в

управлении, братству, равенству прав и всеобщему образованию (см.: там же,

с. 178). Это означает, что историческое многообразие цивилизаций, с точки

зрения марксизма, сменяется, в конечном итоге, неким единым общепланетарным

устройством человеческого общества.

Изменения, происходящие в мире, влекут за собой неизбежные изменения и в

понимании термина «цивилизация», содержание которого развивается по мере

эволюции отражаемого им объекта и развития науки. Сегодня понятие

цивилизации включает два взаимосвязанных аспекта. В нем концентрируются

наиболее значимые явления всемирной истории, единство и многообразие

материальной и духовной культуры человеческого общества, его ценностей,

образа жизни и труда. Каждый период, каждое общество, нация обладают

собственной неповторимой цивилизацией. И в то же время в каждой из них есть

элементы, присущие человечеству в целом, причем, по мере развития науки и

техники, средств связи и транспорта, экономических, культурных и иных

обменов между государствами, народами и частными субъектами, количество

этих элементов растет. Понятие цивилизации имеет, таким образом, и

общепланетарный характер, своего рода космическое измерение, отражающее

уникальность, неповторимость человеческого рода.

В современных условиях одной из важнейших характеристик, свойственных

цивилизации в ее общепланетарном измерении, становится вступление ее в

такую фазу, когда острота накопившихся и продолжающих усугубляться

противоречий и проблем делает вполне реальной угрозу гибели человечества

или, по меньшей мере, серьезных потрясений, деградации важнейших аспектов

его существования. Речь идет прежде всего о сохраняющейся опасности

возникновения термоядерной войны, резком обострении других глобальных

проблем на фоне противоречивых демографических изменений, затяжных

региональных конфликтов, трудностей в адаптации к требованиям

микроэлектронной революции. Сюда относятся также кризис городов, рост

наркомании, преступности и терроризма, деградация культуры и морали, мар-

152

гинализация значительных масс людей, изменение структуры ценностей,

потребностей и идеалов современного человека.

Степень противоречивости современной глобальной цивилизации делает

достаточно сомнительным бесспорное прежде для многих социологических

течений положение об общественном прогрессе. Во всяком случае, становится

все более явной несостоятельность отождествления научно-технического или

материального прогресса с общественным прогрессом в целом: ведь даже в

экономически развитых государствах научно-технический и материальный рост

не стал очевидной причиной роста нравственности, духовной культуры или

терпимости в национальных и социальных отношениях. Тем более это верно для

мира в целом, где развитые страны составляют меньшинство, причем разрыв

между ними и слаборазвитыми странами не уменьшается, а, напротив,

становится все больше.

Не уменьшается, — несмотря на увеличение удельного веса универсальных

ценностей и проблем, отличающих современное человечество от его

предшествующих исторических поколений, — и многообразие свойственных ему

самобытных (национальных, региональных, конфессиональных) цивилизаций и

культур. В этой связи встает вопрос об особенностях их взаимодействия и о

характере влияния на международные отношения. Существует три подхода к

анализу данного вопроса.

Первый из них отталкивается от характеристики цивилизации и культуры как

некоей контролирующей и регулирующей инстанции, которая санкционирует (или

не санкционирует) те или иные изменения в социальном порядке, связанные с

взаимодействием данной общности с другими общностями. С такой точки зрения,

например, если попытки модернизации российского общества путем

заимствования западных моделей терпят провал, то объяснение этому следует

искать в самобытности российской культуры, которая отторгает чуждые ее

традициям способы и формулы реформирования.

Второй подход связан с эволюционной (а вернее — «девелоп-менталистской»)

гипотезой, которую разделяли Э. Дюркгейм и М. Вебер, и согласно которой

различия между цивилизациями и культурами носят временный и второстепенный

характер. Первостепенным и постоянным является факт непрерывного движения

общества к универсальным культурным ценностям, которые становятся все более

секуляризованными, более рациональными и более совершенными.

Наконец, третий — «диффузионистский» — подход основывается на теории

культурных потоков (П. Сорокин, Т. Парсонс),

153

объединяющей положения о самобытности и о конвергенции культур. В

соответствии с этой теорией, более рациональные культуры имеют тенденцию

распространяться на другие — путем заимствования последними их ценностей и

норм. Результатом такого, по сути однонаправленного, движения культурных

потоков и является саморегуляция международной системы. Так, Р. Арон пишет,

что планетарное распространение форм и методов дипломатии, универсалий

индустриального общества, триумф американской концепции международного

правового порядка имеют следствием размывание гетерогенности различных

цивилизаций и их конвергенцию в одну и ту же международную систему, все

участники которой стремятся к обладанию одними и теми же средствами

богатства и силы (13).

Действительно, сегодня уже невозможно не принимать во внимание феномен

всемирного распространения таких, например, ценностей, как права человека,

демократия, рыночное общество, материальное благосостояние, потребительская

культура, досуг с его искушениями и т.п. Причиной их диффузии является как

давление — причем не только объективное, но и целенаправленное — западной

цивилизации, так и расширение «культурного импорта» народами Востока. А

наиболее эффективными средствами подобного рода «культурного (или

цивилизационно-го) облучения» выступают средства массовой информации — СМИ.

В эпоху перехода к постиндустриальному обществу путь к славе, богатству и

могуществу лежит через обладание источниками и средствами распространения

информации. Спутниковое телевидение, телефаксы, электронная почта делают

возможным практически мгновенное распространение информации из любой точки

мира в любую другую. Но распространение информации о том или ином событии

дает возможность не только знакомить с ним огромную аудиторию, но и

пропагандировать, или же, напротив, развенчивать его смысл, то есть, иначе

говоря, использовать его в собственных интересах. Манипулирование

информацией стало одним из источников обострения отношений между «Севером»

и «Югом», выдвинутого развивающимися странами требования нового

международного информационного порядка.

Информация творит событие по меньшей мере настолько же, насколько она

дает о нем сведения. Репортер — не только свидетель, но и действующее лицо.

Именно поэтому во многих странах мира журналисты составляют значительную

часть «пропавших без вести», заключенных, казненных, заложников, или

высылаемых лиц (14). Падение Берлинской стены и крушение социализма в

значительной мере объясняется тем, что режим ничего не

154

мог противопоставить массированной информации о западном образе жизни и ее

неизбежному следствию — эффекту межгруппового сравнения. Распространение

через частные и зарубежные теле- и радиоканалы, а также через периодическую

печать ценностей и идеалов европейской либеральной демократии —

многопартийности и конкуренции партий, выборности руководящих лиц, уважения

прав и свобод личности — стало одной из причин массовых протестов

студенческой молодежи стран Тропической Африки против тоталитарных режимов

и вступления этих стран на путь политической и экономической модернизации.

Подобные примеры влияния западной культуры и цивилизации на

социокультурные и политические процессы в мире можно было бы продолжить.

Важно однако иметь в виду, что революция в средствах массовой информации

необычайно увеличила масштабы и сократила сроки обмена культур друг с

другом во всемирном масштабе. Но такой обмен не бывает эквивалентным.

Сегодня Запад фактически стал «референтной группой» мировой цивилизации.

Его авторитет, престиж, богатство способствуют тому, что свойственные ему

понимание реальности, эталоны поведения, образ жизни, политические

институты навязчиво распространяются по всему миру.

Однако это распространение нельзя представлять себе как чисто

механическую пересадку так называемых прогрессивных форм в другие культуры

и цивилизации. Заимствование западной модели имеет определенные пределы.

Любые универсалии — будь то рыночное общество, права человека, или

самоценность человеческой жизни — останутся пустым звуком, более того —

будут отторгнуты, если их не удастся адаптировать к самобытной культуре

того или иного народа, его традициям и историческим ценностям. Поскольку же

такая адаптация неизбежно сопровождается процессом переоценки этих традиций

и ценностей, стремлением цивилизации-импортера сохранить их ядро, свои

основные культурные нормы, постольку встреча цивилизаций вносит в

международную систему, как правило, дестабилизирующее начало. Сегодня это

можно видеть на примере того сопротивления, которое оказывает западной

модели усматривающий в ней угрозу своим культурным нормам и защищающий их

от разрушения мусульманский мир. Россия, которая испокон веков находится на

перекрестке двух мировых цивилизаций, испытывает потрясения каждый раз,

когда на нее накатывает новая крупная волна западного или восточного

влияния.

В то же время опыт показывает, что результатом встречи различных

цивилизаций и культур никогда не бывает замещение или

155

вытеснение одной из них. Всегда имеет место сложный процесс взаимодействия,

всегда усвоение элементов иной культуры сопровождается сохранением, а

иногда и усилением самоидентичности культуры-импортера. Так, например, на

протяжении XIX и XX вв. «мусульманский мир» пережил несколько сменявших

друг друга идейных течений — реформистского, возрожденческого,

панисламистского и секуляристского характера. Ни одно из таких течений, в

том числе и панисламизм, не возникало без влияния со стороны Запада. Но

точно так же ни одно из них — в том числе и секуляризм — не может

рассматриваться как поглощение западными ценностями мусульманских

культурных норм. Более того, в данной связи в социологии встает вопрос о

реальном статусе самой идеи «светскости в мусульманском мире», как и

использования по отношению к нему концептов и формул «трансатлантического»

типа (15).

Объективные культурные пределы универсализации западной модели

цивилизации высвечивают бесперспективность как попыток ее бездумного

копирования и пренебрежения национальными традициями, так и стремления

сохранить самобытность на пути самоизоляции и отрицания завоеваний

всемирной цивилизации. Пример Ирана показывает, что ни предпринятая шахом

М.-Р. Пехлеви при поддержке США попытка форсированной модернизации по

западному образцу, сопровождающаяся подавлением самобытных культурных

традиций, ни инициированный Аятоллой Хомейни опыт спасения самоидентичности

на основе очищения от «западной скверны» и возврата к традиционным

ценностям (тем более — в их наиболее непримиримой, радикальной версии) не

способствуют стабилизации общества и международной системы в целом. С

другой стороны, пример Японии убеждает в возможности сохранения самобытных

культурных норм, пафоса национальных традиций, выступающих в роли мотиваций

развития, при одновременном восприятии западных ценностей.

Таким образом, многообразные процессы, связанные с присущей современному

миру дихотомией единства и плюрализма цивилизаций и культур, составляют

социальную («интрасоцие-тальную») среду, которая оказывает существенное и

возрастающее влияние на эволюцию и характер международных отношений. Не

меньшее значение имеет внесоциальная, или «экстрасо-циетальная» среда,

накладывающая свои ограничения и принуждения на международную систему.

Исследования данного аспекта среды международных отношений чаще всего

соотносятся с таким понятием как «геополитика».

156

3. Внесоциальная среда. Роль геополитики в науке о международных

отношениях

Известны многочисленные попытки определения содержания понятия

«геополитика». Первичное и наиболее общее определение квалифицирует ее как

изучение взаимосвязей и взаимозависимостей между державной политикой

государства и той географической средой, в рамках которой она

осуществляется. Традиционно, геополитика является одним из ответвлений

политического реализма, представляющего международные отношения как силовые

отношения между государствами.

Возникновение термина «геополитика» связано с именем шведского профессора

и парламентария Рудольфа Челлена (1846—1922), который, изучая систему

управления, имеющую целью создание сильного государства, приходит к выводу

(в 1916 г.) о необходимости органического сочетания пяти тесно связанных

между собой, взаимовлияющих элементов политики: экономополитики, де-

мополитики, социополитики, кратополитики и геополитики.

Предшественниками геополитики считаются Геродот и Аристотель, Н.

Макиавелли и Ш. Монтескье, Ж. Боден и Ф. Бро-дель... Однако она не может

считаться приобретением только европейской цивилизации. Китайский мыслитель

Сун Ци еще в VI веке до н.э. оставил описание шести типов местности и

девяти типов пространства, которые должен знать стратег для успешного

ведения военной политики. Ибн Хальдун в XIV веке связывал духовные силы

человеческих объединений (социальных общнос-тей, в современной

терминологии), — их способность или неспособность к сплочению и борьбе за

завоевание и сохранение могущественной империи — с тем импульсом, который

исходит из природной среды. Однако собственно геполитика появляется в конце

XIX века, когда немецкий географ Фридрих Ратцель (1844—1904) и его ученики

создали дисциплину, призванную изучать взаимосвязь между географией и

политикой, основываясь на положении страны, занимаемом ею пространстве и ее

границах. Великими являются те народы, полагал Ф. Ратцель, которые обладают

чувством пространства. Следовательно, границы могут подлежать сужению или

расширению, в зависимости от динамизма рассматриваемого народа. Во времена

«Третьего Рейха» подобные идеи привели соотечественника Ф. Ратцеля — Карла

Хаусхофера (1869—1946) к опасной теории «жизненного пространства», взятой

на вооружение нацистами для обоснования своих захватнических планов.

157

Крупный вклад в развитие геополитических идей внесли английский географ и

политический деятель X. Д. Макиндер (1861— 1947). американцы — адмирал А.Т.

Мэхэн (1840—1914) и профессор Йельского университета Н. Спайкмен

(1893—1943). Адмирал Мэхэн уже с 1900 г. выдвигает идею об антагонизме

морских и сухопутных государств и о мировом господстве морских держав,

которое может быть обеспечено путем контроля над серией опорных пунктов

вокруг евразийского континента. Свои основные идеи Хэлфорд Джон Макиндер

изложил в таких известных работах, как «Географическая ось истории» (1904),

«Демократические идеалы и реальность» (1919) и «Мировой круг и завоевание

мира» (1943). В них он формулирует понятия «Мировой остров» и «Срединная

земля» («Хартленд»), «Мировой остров» представляет собой соединение трех

компонентов — Европы, Азии и Африки. Что же касается «Срединной земли», то

под ней понимается обширная долина, которая простирается от Северного

Ледовитого океана до азиатских степей, выходя на Германию и Северную

Европу, и сердцем которой является Россия. Проведя прямую линию от

Адриатики (к востоку от Венеции) до Северного моря (восточнее Нидерланд),

он разделяет Европу на две непримиримые между собой части — Хартленд и

Коустленд (Прибрежная земля). При этом Восточная Европа остается зоной

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24