Учебник по международным отношениям

неевропейских регионов, в которых формирование наций происходит под

влиянием империализма: профессиональные элиты указанных регионов, стоящие

во главе движения за освобождение от всех форм колониального господства и

политическую независимость, фактически воспроизводят в государственности,

как форме политической организации общества, политическую модель

метрополий. Вместе с тем здесь процесс формирования наций идет как бы

«наоборот»: не нация предшествует и сопровождает генезис государственности,

а государство используется как решающий инструмент в формировании наций.

Именно этим объясняется парадоксальный, на первый взгляд, факт

существования на политической карте мира государств (например, в

постколониальной Африке), не имеющих нации: речь идет о процессе создания

нации «мы-воспри-ятия», которая подошла бы под уже существующее

государство, а не о процессе поиска нацией своего собственного государства

(см.: 1, р. 63).

Как уже отмечалось, одной из решающих в понимании происхождения и

сущности государства является категория «национально-государственный

суверенитет». Она имеет два основных аспекта — внутренний и внешний. Речь

идет, с одной стороны, о свободе государства избирать свой путь

экономического развития, политического режима, гражданского и уголовного

законодательства и т.п. А с другой, — о невмешательстве государств во

внутренние дела друг друга, о их равенстве и независимости. Однако принцип

суверенитета национальных государств приводит к неоднозначным последствиям

в международных отношениях.

Во-первых, каждое государство вынуждено так или иначе сочетать в своей

внешней политике достаточно противоречивые

174

функции. По определению одного из основателей современной американской

политической науки А. Уолферса, каждое государство может стремиться к

национальной экспансии (self-extension) в самом широком смысле этого

термина, включающем увеличение территорий, влияния, ресурсов, союзников и

т.п. Оно может быть озабочено защитой (сохранением) своего пространства и

своего национального интереса (self-preservation). Наконец, оно может

отказываться от тех или иных непосредственных выгод в пользу укрепления

мира и солидарности в межгосударственных отношениях (self-abnegation) (17).

Во-вторых, каждое государство стремится к обеспечению собственной

безопасности. Однако это стремление, ввиду того, что оно свойственно всем

суверенным государствам-нациям в условиях «плюрализма суверенитетов»,

порождает одну из самых сложных и животрепещущих проблем международных

отношений — так называемую «дилемму безопасности». Она состоит в том, что

увеличение безопасности одного из государств может рассматриваться как

небезопасность для другого и вызывать с его стороны соответствующие реакции

— от гонки вооружений до «превентивной войны».

Наконец, в-третьих, если все государства-нации равны, то, как остроумно

замечают Б. Рассет и X. Старр, «некоторые из них равны больше, чем другие»

(см.: 1, р. 79). Действительно, формально-юридическое равенство государств

с точки зрения международного права не может отменить того обстоятельства,

что они различаются по своей территории, населению, природным ресурсам,

экономическому потенциалу, социальной стабильности, политическому

авторитету, вооружениям, наконец, по своему возрасту. Эти различия

резюмируются в неравенстве государств с точки зрения их национальной мощи.

Следствием такого неравенства является международная стратификация, с

характерной для нее фактической иерархией государств на международной

арене.

Исследуя международную стратификацию с позиций исторической социологии,

английский ученый И. Луард приходит к выводу, что на всех этапах своего

существования — от Римской империи, где государства-данники зависели от

центральной власти, и Китайской многогосударственной системы, где власть

была неравномерно распределена между большими группами государств, до

современности — международные отношения всегда были стратифицированы по тем

или иным основаниям (18). В международных отношениях, которые интересуются

причинами социальной стратификации и ее последствиями на поведение акторов,

в объяснении этого феномена существует два основных направления.

175

Одно из них — «консервативное» — рассматривает стратификацию как

следствие функциональной специализации: общество стратифицируется потому,

что позиции, которым приписывается большая ценность, обеспечивают тем, кто

их занимает, власть, привилегии или престиж. С этой точки зрения,

интеграция общества и социальный порядок являются продуктами стратификации

и, более того, в степени стабильности общества отражается степень

ценностного консенсуса его членов. Представители второго — «радикального»

направления — считают, что общественный порядок всегда основан на

принуждении, а стратификация общества постоянно сопровождается процессом,

при котором власть, привилегии и престиж определенного социального слоя

достигаются и поддерживаются благодаря систематической эксплуатации им

других слоев. Сформулированная марксистами такая точка зрения разделяется

не только близкими к марксизму, но и сторонниками иных теоретических

течений.

Большинство идей, связанных со стратификацией международных отношений,

было заимствовано именно из радикального направления (19). В рамках науки о

международных отношениях литература по вопросу о стратификации

подразделяется на два течения: «интеракционизм» и «структурализм». Первое

рассматривает взаимодействующие государства в качестве автономных элементов

стратифицированной системы международных отношений, положением в которой и

объясняется их поведение (М. Кап-лан, А. Органски, Р. Роузкранс, Д. Сингер,

К. Дойч, К. Уолц и др.). Второе исходит из того, что в XX веке государства

уже не являются автономными, а играют разную роль в общемировой

капиталистической системе, причем эта роль зависит от того, какое место они

занимают в данной системе — центральное или периферийное (Р. Пребич, Б.

Браун, П. Баран, П. Суизи, А. Франк, И. Галтунг, С. Амин, И. Валлерстайн и

др.). Таким образом, если для интеракционистов государство как

международный актор представляет главный предмет анализа, то

структуралисты, рассматривающие прежде всего отношения между центром и

периферией в мировой системе, чаще всего не принимают его за единицу

анализа.

Как уже отмечалось выше, одним из наиболее широко распространенных видов

международной (межгосударственной) стратификации считаются неравные

возможности государств защитить свой суверенитет, вытекающие из неравенства

их национально-государственной мощи. С этой точки зрения различают

сверхдержавы, великие державы, средние державы, малые государства и

микрогосударства (см.: 5, гл. II).

Сверхдержавы выделяются по следующим признакам: а) способность к массовым

разрушениям планетарного масштаба, под-

176

[pic]

держиваемая благодаря обладанию и совершенствованию ядерного оружия; б)

способность оказывать влияние на условия существования всего человечества;

в) невозможность потерпеть поражение от любого другого государства или их

коалиции, если в такую коалицию не входит другая сверхдержава.

В отличие от них, великие державы оказывают существенное влияние на

мировое развитие, но не господствуют в международных отношениях. Они

нередко стремятся играть мировую роль, однако реальные возможности,

которыми они располагают, ограничивают их роль либо определенным регионом,

либо отдельной сферой межгосударственных отношений на уровне региона.

Средние державы обладают прочным влиянием в своем ближайшем окружении.

Это отличает их от малых государств, влияние которых является слабым.

Однако малые государства располагают достаточными средствами для сохранения

своей независимости и территориальной целостности. Микрогосударства же в

принципе неспособны защитить свой суверенитет собственными

силами.

Среди исследователей нет единого мнения по вопросу о том, какие из

государств считать малыми, а какие — микрогосударствами. Большинство

склоняется к тому, что критерием в данном случае может выступать количество

населения: в одних случаях микрогосударствами считаются страны, население

которых не превышает 1 млн. человек, в других эта цифра доходит до 2

миллионов. ЮНИТАР использовал в этом случае более сложный критерий

определения величины, мощи и статуса государств, включающий анализ величин

их площади, населения и ВВП. Б. Рассет и X. Старр предложили учитывать

также военный потенциал, продолжительность жизни населения, процент детской

смертности, количество врачей и койкомест в медицинских учреждениях на душу

населения, его расовый состав, долю городских и сельских жителей и т.п.

(см.: 1, р. 82—90). Однако в этом случае появляется риск утраты решающих

критериев и, следовательно, риск «утопить» проблему в огромной массе

важных, но все же не определяющих признаков.

Согласно традиционным представлениям, государства выражают себя на

международной арене через свою внешнюю политику, которая может принимать

две основные формы: дипломатии и стратегии. Их назначение — удовлетворение

национальных интересов, сохранение территориальной целостности страны,

защита ее безопасности и суверенитета. Однако в наши дни такое понимание

внешней политики и международных отношений обнаруживает свою явную узость,

ибо внешняя политика уже не может не принимать в расчет проблемы экологии и

научно-технического прогресса, экономики и средств массовой информа-

177

ции, коммуникаций и культурных ценностей. А главное — оно не способно

отразить как тот факт, что традиционные проблемы международных отношений

претерпевают существенные видоизменения под влиянием всех этих новых

факторов, так и действительную роль и подлинное место негосударственных

международных акторов.

2. Негосударственные участники международных отношений

Среди негосударственных участников международных отношений выделяют

межправительственные организации (МПО), неправительственные организации

(НПО), транснациональные корпорации (ТНК) и другие общественные силы и

движения, действующие на мировой арене. Возрастание их роли и влияния —

относительно новое явление в международных отношениях, характерное для

послевоенного времени. Данное обстоятельство в сочетании с длительным и

практически безраздельным господством реалистической парадигмы объясняет

то, что они все еще сравнительно слабо изучены политической наукой (см.:

14, р. 129). Отчасти это связано и с неочевидностыо их подлинного значения,

отражаемой в таких терминах как «невидимый континент» (И. Галтунг) или

«второй мир» (Д. Розенау). Сказанное касается не только участников, которых

Д. Розенау называет «подсистемами», но и международных организаций,

которые, казалось бы, у всех «на слуху».

Французский специалист Ш. Зоргбиб выделяет три основных черты,

определяющие международные организации: это, во-первых, политическая воля к

сотрудничеству, зафиксированная в учредительных документах; во-вторых,

наличие постоянного аппарата, обеспечивающего преемственность в развитии

организации; в-третьих, автономность компетенции и решений (20).

Указанные черты в полной мере относятся к международным

межправительственным организациям (МПО), которые являются стабильными

объединениями государств, основанными на международных договорах,

обладающими определенной согласованной компетенцией и постоянными органами

(21). Остановимся на их рассмотрении более подробно.

Венский Конгресс 1815 г., возвестив об окончании наполеоновских войн и

рождении новой эпохи в международных отношениях, одновременно возвестил и о

появлении в них нового участника: Заключительным актом Конгресса было

провозглашено создание первой МПО — Постоянной комиссии по судоходству по

Рейну. К концу XIX века в мире существовало уже более десятка подобных

организаций, появившихся как следствие ин-

178

дустриальной революции, породившей потребность в функциональном

сотрудничестве государств в области промышленности, техники и коммуникаций

и т.п.: Международная Санитарная Конвенция (1853), Международный

Телеграфный Союз (1865), Международное Бюро Мер и Весов (1875), Всемирный

Почтовый Союз (1878), Союз Защиты Промышленной Собственности (1883),

Международная Организация Уголовной Полиции (Интерпол, 1923), Международный

Сельскохозяйственный Институт и др.

МПО непосредственно политического характера возникают после Первой

мировой войны (Лига Наций, Международная Организация Труда), а также в ходе

и особенно после Второй мировой войны, когда в 1945 г. в Сан-Франциско была

образована Организация Объединенных Наций, призванная служить гарантом

коллективной безопасности и сотрудничества стран-членов в политической,

экономической и социальной областях. Параллельно с развитием ее

специализированных органов и институтов создаются межправительственные

организации межрегионального и регионального характера, направленные на

расширение сотрудничества государств в различных областях: Организация

Экономического Сотрудничества и Развития, объединяющая 24 наиболее развитые

страны мира (1960), Совет Европы (1949), Европейское Объединение Угля и

Стали (1951), Европейское Экономическое Сообщество (Общий Рынок, 1957),

Европейское Сообщество по Атомной Энергии (Евратом, 1957), Европейская

Ассоциация Свободной Торговли (ЕАСТ, I960), Лига Арабских Государств

(1945), Организация Американских Государств (1948), Организация

Африканского Единства (1963) и др. С 1945 года число МПО удвоилось,

составив к началу 70-х гг. 220 организаций. В середине 70 годов их было уже

260, а в настоящее время — более 400 (см.: 1, р. 73).

Потребности функционирования этих организаций вызывают необходимость

созыва периодических конференций представителей входящих в них стран, а

подготовка таких конференций и выполнение их решений, в свою очередь, ведет

к созданию постоянных административных структур — «аппарата». При этом,

если администрация и аппарат первых МПО были достаточно скромными (так,

например, Всемирный Почтовый Союз был представлен его руководителем и

шестью постоянными функционерами), то в ООН в настоящее время занято более

пятидесяти тысяч человек (см.: 20, р. 5; 14, р. 128).

Отмеченное увеличение количеств МПО и численности их постоянных

работников есть одно из свидетельств роста взаимозависимости государств и

их многостороннего сотрудничества на постоянной основе. Более того, будучи

созданы, подобные организации приобретают определенную автономию по

отношению

179

к государствам-учредителям и становятся отчасти неподконтрольными им. Это

дает им возможность оказывать постоянное влияние на поведение государств в

различных сферах их взаимодействия и, в этом смысле, играть роль

наднационального института.

Однако здесь необходимо сделать одно важное уточнение. Наднациональные

институты в подлинном значении этого термина, — т.е. такие, чьи решения

являются обязательными для всех государств-членов, даже если они с ними не

согласны, — в международных отношениях являются редким исключением.

Подобные институты существуют сегодня только в рамках Европейского

Сообщества. Комиссия, Совет министров и Суд этой организации обладают

правом принимать обязательные для исполнения всеми государствами-членами

решения в экономической, социальной и даже политической областях на основе

принципа квалифицированного большинства. Тем самым происходит изменение

взглядов на священный для международного права принцип государственного

суверенитета, а органы ЕС все больше напоминают органы конфедерации,

являясь выражением растущей интеграции современного мира.

Существуют различные типологии МПО. И хотя, по признанию многих ученых,

ни одна из них не может считаться безупречной, они все же помогают

систематизировать знание об этом относительно новом влиятельном

международном акторе. Наиболее распространенной является классификация МПО

по «геополитическому» критерию и в соответствии со сферой и направленностью

их деятельности. В первом случае выделяют такие типы межправительственных

организаций как: универсальный (например, ООН или Лига Наций);

межрегиональный (например, Организация Исламская Конференция); региональный

(например, Латиноамериканская Экономическая Система); субрегиональный

(например, Бенилюкс). В соответствии со вторым критерием, различают:

общецелевые (ООН); экономические (ЕАСТ); военно-политические (НАТО);

финансовые (МВФ, Всемирный Банк); научные («Эв-рика»); технические

(Международный Союз Телекоммуникаций);

или еще более узко специализированные МПО (Международное Бюро Мер и Весов).

В то же время указанные критерии носят достаточно условный характер. Во-

первых, их нельзя противопоставлять, так как многие организации могут

отвечать одновременно обоим критериям: например, являться и

узкоспециализированными и субрегиональными (Организация Стран Восточной

Африки по контролю за пустынной саранчой). Во-вторых, проводимая на их

основе классификация достаточно относительна: так, даже технические МПО

могут брать на себя и экономические, и даже политические функции; тем более

это относится к таким органи-

180

зациям, как, скажем. Всемирный Банк или ГАТТ, которые ставят своей задачей

создание условий для функционирования в государствах — членах либеральных

рыночных отношений, что, конечно, является политической целью. В-третьих,

не следует преувеличивать не только функциональную, но и, тем более,

политическую автономию МПО.

Так, например, в статье 100 Устава ООН говорится:

«I. При исполнении своих обязанностей Генеральный Секретарь и персонал

Секретариата не должны запрашивать или получать указания от какого бы то ни

было правительства или власти, посторонней для Организации. Они должны

воздерживаться от любых действий, которые могли бы отразиться на их

положении как международных должностных лиц, ответственных только перед

Организацией.

2. Каждый Член Организации обязуется уважать строго международный

характер обязанностей Генерального Секретаря и персонала Секретариата и не

пытаться оказывать на них влияние при исполнении ими своих обязанностей»

(22).

Однако на деле господствующее влияние на ориентацию деятельности ООН и

ее институтов имеют США и их союзники. Этому способствует действующий в

указанных институтах принцип уравновешивающего голосования при принятии

решений, в соответствии с которым наибольшими возможностями располагают

государства, оказывающие этим институтам наибольшую финансовую поддержку.

Благодаря этому США располагают около 20% голосов в МВФ и Всемирном Банке

(см.: 14, р. 136). Все это ставит проблему эффективности МПО и особенно

такой, наиболее крупной и универсальной из них по своим задачам, как

ООН.

Созданная в целях поддержания международного мира и безопасности,

развития дружественных отношений и сотрудничества между государствами,

способствуя обмену мнениями и улучшению взаимопонимания между ними, ООН в

условиях холодной войны нередко служила местом ожесточенных

пропагандистских схваток, выступала как сугубо политизированное учреждение,

демонстрировала несоответствие конкретных результатов требованиям

современности, неспособность обеспечить решение возложенных на нее задач

(23).

Специалисты отмечают и такое противоречие, явившееся обратной стороной

принципа равноправия всех членов ООН, как ситуация, когда значительная

часть членов ООН — малых или даже микрогосударств — обладает равными

голосами с крупными странами. Тем самым решающее большинство может быть

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24