Учебник по международным отношениям

отдаленном будущем? Как мы могли убедиться, по данному вопросу существует

множество точек зрения, крайние из которых отдают предпочтение либо

традиционным (прежде всего государству), либо нетрадиционным участникам.

Важно, однако, подчеркнуть, что сторонники как одного, так и другого из

этих полюсов избегают детерминистских подходов. Поэтому существо полемики

перемещается в методологическую плоскость: что считать основой для выводов?

Поиск специфических факторов, оказывающих влияние на поведение акторов и

изучение той роли, которую играют те или иные из этих факторов в эволюции

международных отношений? Или же анализ традиционных и нетрадиционных

акторов, с целью определения главных и второстепенных из них с точки зрения

как состояния, так и тенденций указанной эволюции? Споры продолжаются, и

острота их усиливается по мере нарастания признаков изменения привычного

международного порядка, исключающих однозначные ответы на вышеприведенные

вопросы. Вместе с тем не вызывает сомнений то обстоятельство, что указанные

изменения во многом зависят от целей, которые ставят перед собой

международные акторы, и от избираемых ими средств их достижения.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Rassett В., Starr H. World politics. Menu for Choice. — San Francisco,

1981,p.71.

2. Бурлацкий Ф.М., Галкин А.А. Социология. Полнггика. Международные

отношения. — М., 1974.

3. Braillard Ph., Djalili M.-R. Les relations Internationales. — Paris,

1988, p. 31.

4. Kaplan A. The Language of Inquiry. — N.Y., 1964.

189

5. Kaplan M. System and Process in International Politics. — N.Y., 1957.

6. Merle M. Sociologie des relations internationales. — Paris, 1974.

7. Rosenau J. Turbulence in World Politics: A Theory of Change and

Continuity. — Princcton, New Jersey, 1990.

8. Най Дж.С (младший). Взаимозависимость и изменяющаяся международная

полигика // Мировая экономика и международные отношения. 1989, № 12;

Keohane R. & Nye J. Power and Interdependence: World Politics in

Transition. — Boston, 1977.

9. Barton J.W. World Society. — Cambridge, 1972.

10. Rioux J.-F., Keenes E., Legare G. Le nco-realisme ou la reformulation

du paradigms hegcmonique en relations internationales // Etudes

internationales, XDC , 1982.

11. Maghmori R., Ramberg B. Globalism Versus Realism — International

Relations Third Debate. Boulder. 1982.

12. Wallerstein I. The Politics of the World Economy. — Cambridge, 1984.

13. Frankel J. International Relations in the Changing World. — Oxford,

New York, 1979, p. 10.

14. Senarckns P. de. La politique intemationale. — Paris, 1992, p. 116.

15. Huntynger J. Introduction aux relations internationales. — Paris,

1988, p. 115—117; Чешков M.A. Государственность как атрибут цивилизации:

кризис, угасание или возрождение? // Мировая экономика и международные

отношения. 1993, М° 1.

16. Smith A. State and Nation and the Third World. — Brighton, 1983.

17. WoVers A. Discord and Colloboration. — Baltimore, 1962; Korany B. ct

coll. Analyse des relations internationales. Approches, concepts et

donnfes. — Montreal, 1987, p. 136.

18. Luard E. Types of the International Society. — N.Y., 1976.

19. Little R. International Stratification. — in: Internatinal Relations

Theory. - N.Y., 1978.

20. Zorgbibe Ch. Les organisations internationales. — Paris, 1991, p. 3.

21. Зайцева О. О методологии изучения международных организа-ций//Мировая

экономика и международные отношения. 1992, № 6.

22. Устав Организации Объединенных Наций и Статут Международного Суда. —

M., 1989.

23. Козырев А.В. ООН — демократия против тоталитаризма // Мировая

экономика и международные отношения. 1990, № 12.

24. Нестеренко А.Е. Потенциал ООН//Международная жизнь. 1990, № 5.

25. Бутрос-Гали Б. Укрепление потенциала Организации Объединенных Наций

// Мировая экономика и международные отношения. 1993, № 4, с. 11.

190

Глава VIII

ЦЕЛИ И СРЕДСТВА УЧАСТНИКОВ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Анализ характерных особенностей основных участников международных

отношений и их взаимодействия друг с другом способствует лучшему пониманию

социальной природы этих отношений и одновременно выводит на новую группу

вопросов, связанную с таким пониманием. В самом деле, какие цели преследуют

и какими интересами руководствуются участники международных отношений?

Каковы те наиболее распространенные средства и стратегии, которые

используются ими для достижения поставленных целей? Изменилась ли роль силы

в составе средств, используемых международными акторами для достижения

своих интересов?

Прежде чем перейти к рассмотрению этих вопросов, подчеркнем еще раз мысль

о том, что основными участниками международных отношений являются

государства. Действительно, автономия межправительственных организаций и

институтов как участников международных отношений носит относительный

характер уже в силу того, что принимаемые ими решения и их реализация

невозможны без участия соответствующих государств. Что же касается

неправительственных организаций, различного рода движений и частных

субъектов, то, хотя они и могут не только вступать в противоречие с теми

или иными государственными структурами и государством в целом, но и

преодолевать их сопротивление в достижении своих целей, понимание этих

целей невозможно без понимания целей, интересов и стратегий государств.

Именно поэтому, как правило, в рассмотрении вышеобозначенных вопросов

исследователи исходят, прежде всего, из анализа государств как основных

участников международных от-

191

ношений, хотя, как уже подчеркивалось, сведение международных отношений

только к межгосударственным было бы неправомерно.

1. Цели и интересы в международных отношениях

Анализ целей участников международных отношений является не только одним

из важнейших условий понимания их особенностей, но и одной из наиболее

трудных задач. Дело в том, что цель — категория во многом субъективная, и

судить о ней можно лишь на основании действительных последствий тех

действий, которые предпринимаются участниками международных отношений,

причем и в этом случае степень достоверности такого суждения отнюдь не

абсолютна и далеко не однозначна. Это тем более важно подчеркнуть, что

результаты деятельности людей нередко сильно расходятся с их намерениями.

И тем не менее в социологической науке выработан такой подход к пониманию

целей, который, не являясь абсолютной гарантией против субъективности,

зарекомендовал себя как достаточно плодотворный. Речь идет о подходе с

точки зрения поведения субъекта, то есть с точки зрения анализа последствий

его поступков, а не его мыслей и декларируемых намерений. Так, если из

нескольких возможных последствий какого-либо действия мы наблюдаем то,

которое происходит, и имеем основание считать, что его бы не было без

желания действующего субъекта, это означает, что указанное последствие и

являлось его целью (1). В качестве примера можно назвать подъем

популярности правительства М. Тэтчер в Великобритании в результате его

действий по выходу из Мальвинского кризиса.

Основываясь на указанном подходе, большинство представителей науки о

международных отношениях определяют цели как предполагаемый (желаемый)

результат действия, являющегося его причиной (побудительным мотивом) (см.,

например: 1; 2; 3). Это относится как к сторонникам политического реализма,

так и к представителям других теоретических школ в науке о международных

отношениях, в том числе марксистского и неомарксистского течений. Последние

основываются, в частности, на положении К. Маркса, согласно которому

«будущий результат деятельности существует сначала в голове человека

идеально, как внутренний образ, как побуждение и цель. Эта цель как задача

определяет способ и характер действий человека, и ей он должен подчинять

свою деятельность» (4).

192

Определенная методологическая близость отмечается также и в понимании

значения категории «интерес» для анализа соотношения объективного и

субъективного в структуре целей участников международных отношений. Не

случайно этой категории уделяется большое внимание в работах представителей

самых различных течений в науке о международных отношениях. Так, например,

теоретические построения школы политического реализма конструируются, как

мы уже видели, на основе категории «интерес, выраженный в терминах силы

(power)». С точки зрения Г. Моргентау, национальный интерес содержит два

основных элемента: центральный (постоянный) и второстепенный (изменчивый).

В свою очередь, центральный интерес состоит из трех факторов: природы

интереса, который должен быть защищен, политического окружения, в котором

действует интерес, и рациональной необходимости, ограничивающей выбор целей

и средств (5).

В первой главе уже отмечалось, что Р. Арон (и ряд его последователей)

считал понятие национального интереса слишком многозначным и потому

малооперациональным для анализа целей и средств международных отношений.

Вместе с тем его положения о так называемых вечных целях любого государства

по существу совпадают с традиционным пониманием национального интереса,

присущим школе политического реализма. В самом деле, с точки зрения Р.

Арона вечные цели могут проявляться как абстрактным, так и конкретным

образом. В первом случае, они предстают как стремление к безопасности, силе

и славе, а во втором, — выражаются в жажде расширения пространства (или,

иначе говоря, увеличения территории, занимаемой той или иной политической

единицей), увеличения количества людей (населения государства) и завоевания

человеческих душ (распространения идеологии и ценностей данного

политического актора) (6).

В наши дни, в условиях возрастания глобальной взаимозависимости

человечества, категории «интерес» принадлежит важная роль в понимании

существа тех событий, явлений и процессов, которые происходят в сфере

международных отношений. Вместе с тем следует иметь в виду и то, что эта ее

роль не абсолютна.

Как отмечал Р. Арон, внешнеполитическая деятельность государства

выражается в действиях его лидеров, которые располагают определенными

степенями свободы в выборе целей. При этом большое значение играют

идеология, амбиции, темперамент и т.п. качества лидеров. С другой стороны,

само их положение обусловливает то, что они стремятся создать впечатление,

будто в основе всех их действий лежит национальный интерес (см.: там же, р.

97—102). Более того, некоторые исследователи считают,

7-1733 193

что хотя интерес объективен, но он, по сути, непознаваем. Поэтому для

ученого, исходящего из объективного интереса в объяснении поведения людей и

социальных общностей, опасность состоит в почти неизбежной возможности

соскользнуть на путь произвольного «конструирования» интересов. Иначе

говоря, существует риск заменить субъективность тех, кого изучает социолог,

его собственной субъективностью (см.: 1, р. 26).

Подобного мнения придерживается и известный французский специалист в

области международных отношений Ж.-Б. Дюро-зель. «Было бы, конечно, хорошо,

— пишет он, — если бы существовала возможность определить объективный

национальный интерес. Тогда можно было бы довольно просто исследовать

международные отношения путем сравнения между национальным интересом,

предлагаемым лидерами, и объективным национальным интересом. Беда однако

состоит в том, что любое размышление об объективном национальном интересе

является субъективным» (7).

В конце концов, поскольку с такой точки зрения определить понятие

национального интереса не представляется возможным, предлагают считать

побудительным мотивом действий участников международных отношений не

интерес, а «национальную идентичность» (8). Речь идет о языке и религии как

основах национального единства, о культурно-исторических ценностях и

национально-исторической памяти и т.п. С этих позиций, например, поведение

Франции на международной арене может быть лучше понято, если иметь в виду

колебания ее исторических традиций между патриотизмом и пацифизмом,

антиколониальной идеологией и идеей «цивилизаторской миссии», лежавшей в

основе колониальных экспансий, и т.п. В свою очередь, ключом к пониманию

международной деятельности США может служить историческая традиция,

сторонами которой являются изоляционизм «отцов-основателей» и

интервенционизм (см.: там же, р. 474).

Действительно, без учета культурно-исторических традиций и национальных

ценностей понимание внешней полигики того или иного государства и

международных отношений в целом было бы неполным, а потому и неверным. И

все же, скорее всего, ближе к истине Г. Моргеитау, который не

противопоставляет национальную идентичность национальному интересу, а

считает первую неотъемлемым элементом второго (см: 18, р. 3—12).

В самом деле, в основе всякого интереса лежат объективные потребности,

нужды субъекта или-социальной общности, обусловленные его экономической,

социальной, политической и иной

194

ситуацией. Процесс познания социальных потребностей и есть процесс

формирования интересов людей (см. об этом: 3, с. 112— 124). Интерес, таким

образом, — категория объективно-субъективная. Причем, объективным в своей

основе может быть не только истинный, но и ложно понятый интерес. Так,

десятилетиями на Западе существовало мнение о советской военной угрозе, а

следовательно, о том, что наращивание вооружений служит коренным интересам

демократических государств в защите от нападения со стороны тоталитарного

режима. И хотя в действительности Советский Союз не был заинтересован в

нападении на западные страны, его поведение во внешнеполитической области,

как и внутри страны, давало основания для их недоверия к нему

(справедливости ради следует отметить, что верно и обратное). Реально же

гонка вооружений не служила интересам ни одной, ни другой стороны.

Бывают также мнимые и субъективные национальные интересы. Примером

первого могут служить такие обстоятельства, когда идея становится

национальным мифом, овладевает умами людей, и доказать им эту мнимость

чрезвычайно трудно (9). Что касается субъективного интереса, то

хрестоматийный пример здесь — поступок Герострата, добившегося бессмертной

«славы» поджогом храма. В сфере современных международных отношений

примером субъективного «национального интереса» могут служить мотивы,

которыми руководствовался Саддам Хусейн при вторжении Ирака в Кувейт в 1991

году (декларации о необходимости присоединения к Ираку «исконно

принадлежавшей ему провинции» были лишь предлогом для попыток решить

внутренние трудности иракского режима путем «небольшой победоносной

войны»).

Наряду с основными (коренными, постоянными) и неосновными

(второстепенными, временными) интересами, интересами объективными и

субъективными, подлинными и мнимыми, различают также интересы совпадающие и

взаимоисключающие, пересекающиеся и непересекающиеся и т.д. (10).

Исходя из сказанного, общественный интерес можно определить как

осознанные потребности субъекта (социальной общности), вытекающие из

фундаментальных условий его существования и деятельности. В то же время

интерес — это отношение потребности к условиям ее реализации.

Соответственно, национальный интерес есть осознание и отражение в

деятельности его лидеров потребностей государства. Это относится и к

многонациональным и этнически неднородным государствам: фактически под

национальным интересом подразумевается национально-государственный интерес.

7* 195

[pic]

Традиционно понимаемый коренной национально-государственный интерес

включает три основных элемента: военная безопасность; экономическое

процветание и развитие; государственный суверенитет как основа контроля над

определенной территорией и населением.

Однако в наши дни как эти элементы, так и содержание национального

интереса в целом претерпевают существенные изменения под давлением новых

фактов и обстоятельств. Бурное развитие производительных сил, средств

массовой коммуникации и информации, новые достижения научно-технической

революции, усиливающаяся интернационализация всех сторон общественной

жизни, возникновение и обострение глобальных проблем, растущее стремление

людей к демократии, личному достоинству и материальному благополучию — все

это трансформирует интересы участников международных отношений, ведет к

переформулированию целей их взаимодействия.

Крах тоталитарных режимов и сопровождающееся трудностями,

противоречиями, кризисами и конфликтами продвижение европейских

постсоциалистических стран к рыночным отношениям и плюралистической

демократии, распад СССР и его многочисленные последствия, окончание

«холодной войны» между Востоком и Западом — все эти и многие другие

процессы, происходящие в современном мире, ставят перед международным

сообществом новые задачи, вносят коренные изменения в условия реализации

интересов международных акторов. На глазах одного поколения людей мир как

бы сужается, государства и регионы становятся все более проницаемыми для

пересекающих их границы растущих потоков идей, капиталов, товаров,

технологий и людей. Традиционные двух- и многосторонние связи между

государствами дополняются новыми, действующими в самых разных областях —

таких, как транспорт, экономика и финансы, информация и культура, наука и

образование и т.д. На этой основе появляются новые международные

организации и институты, которым государства делегируют часть своих

полномочий, и которые имеют свои специфические цели и интересы, вытекающие

из самой сущности их как субъектов международных отношений. Картина

усложняется и по мере усиления мощи и увеличения числа транснациональных

корпораций, которые стали значительными и неотъемлемыми участниками

международных отношений со своими специфическими интересами и целями,

связанными в первую очередь с собственными финансовыми прибылями и

экономическим ростом, но их интересы касаются и стабильности

(экономической, политической, военной) страны

196

базирования, всеобщей безопасности и сотрудничества, других вопросов

глобального характера.

В этих условиях национальный интерес не может быть обеспечен без создания

таких условий существования государства, как внутренняя стабильность,

экономическое благополучие, моральный тонус общества, безопасность (причем

не только в ее военно-стратегическом аспекте, но и в более широком плане,

включая экологическую обстановку), благоприятное внешнеполитическое

окружение, престиж и авторитет на мировой арене. Следует иметь в виду, что

обеспечение национального интереса достигается лишь при сбалансированности

указанных условий, представляющих собою открытую систему взаимозависимых и

взаимодополняющих элементов. Полное обеспечение каждого из них возможно

лишь в идеале. В реальной же практике нередки случаи отсутствия и типичны

случаи недостаточного развития того или другого из указанных элементов или

условий, что компенсируется более интенсивным развитием других. В

обеспечении подобного баланса и состоит существо и искусство международной

политики (11). Важную роль играет при этом выбор соответствующих средств и

выработка внешнеполитических стратегий.

2. Средства и стратегии участников международных отношений

Средства — это пути, способы, методы и орудия достижения целей. Цели и

средства — диалектически взаимосвязанные категории (см. об этом: 3, с.

127—130). Никакая, даже самая реальная цель не может быть достигнута без

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24