Учебник по международным отношениям

соответствии с общими, разделяемыми всеми его членами, ценностями и

нормами. Это, скорее, переходное состояние, когда усиливающаяся тенденция к

становлению мирового сообщества не стала необратимой, когда элементы

регулирования и «плюрализм суверенитетов», расширение сотрудничества на

основе взаимных интересов и совершенствование средств насилия сосуществуют

друг с дру-

50

гом, то взаимно уравновешиваясь, то вновь вступая в противоборство (10).

Все это говорит о том, что вышеуказанных критериев по крайней мере

недостаточно для определения специфики международных отношений, что они

должны быть если не заменены, то дополнены еще одним критерием. Известный

французский исследователь М. Мерль, предложивший такой критерий, назвал его

«критерием локализации». В соответствии с этим критерием, специфика

международных отношений определяется как «совокупность соглашений или

потоков, которые пересекают границы, или же имеют тенденцию к пересечению

границ» (11). Исходя из факта разделения мира на государства, сохраняющие

суверенитет над своими территориальными границами, такое понимание

позволяет как учитывать особенности каждого этапа в развитии международных

отношений, так и не сводить их к межгосударственным взаимодействиям. В него

вполне вписываются и самые различные классификации международных отношений.

Обобщая высказанные в этом отношении в научной литературе позиции, можно

говорить о различных типах, видах, уровнях и состояниях

международных отношений.

Так, до недавнего времени в отечественной и восточноевропейской научной

литературе международные отношения подразделялись на основе классового

критерия, на отношения господства и подчинения, отношения сотрудничества и

взаимопомощи и переходные отношения (12). Соответственно, к первым относили

отношения феодального и капиталистического типа, ко вторым — отношения

между социалистическими странами, к третьим — отношения между

развивающимися государствами, освободившимися от колониальной зависимости.

Поскольку наблюдаемая в действительности картина не укладывалась в такую

достаточно искусственную схему, постольку некоторые авторы пытались

усложнить саму схему, не выходя, однако, за рамки классового подхода. Так

польский автор Ю. Кукулка выделял три типа однородных и три типа переходных

международных отношений (13). Реальная международная жизнь и прежде не

вписывалась в подобную типологию, которая игнорировала наличие серьезных

противоречий и даже вооруженных конфликтов между социалистическими

странами, так же как и существование отношений подлинного сотрудничества

(хотя и не исключающего противоречий) между капиталистическими

государствами. Изменения же, которые произошли в Восточной Европе в начале

90-х годов и которые привели к исчезновению мировой социалистической

системы, заставили большинство спе-

51

циалистов полностью отказаться от классового и перейти к «об-

щецивилизационному» критерию в классификации международных отношений. В

соответствии с последним в отечественной литературе была сделана попытка

выделить два типа международных отношений — отношения, основанные на

балансе сил, с одной стороны, и на балансе интересов, с другой (14).

Впрочем, эта попытка, отражавшая увлеченность части отечественных авторов

«новым политическим мышлением», фактически не оставила в науке сколь-либо

существенного следа и не возобновлялась после его поражения.

Виды международных отношений рассматриваются либо на основе сфер

общественной жизни (и, соответственно, содержания отношений) —

экономические, политические, военно-стратегические, культурные,

идеологические отношения и т.п., — либо на основе взаимодействующих

участников — межгосударственные отношения, межпартийные отношения,

отношения между различными международными организациями, транснациональными

корпорациями и т.п.

В зависимости от степени развития и интенсивности тех или иных видов

международных отношений, выделяют их различные (высокий, низкий, или

средний) уровни. Однако более плодотворным представляется определение

уровней международных отношений на основе геополитического критерия: с этой

точки зрения выделяются глобальный (или общепланетарный), региональные

(европейский, азиатский и т.п.), субрегиональные (например, страны

Карибского бассейна) уровни международного взаимодействия.

Наконец, с точки зрения степени напряженности, можно говорить о различных

состояниях международных отношений: это, например, состояния стабильности и

нестабильности; доверия и вражды, сотрудничества и конфликта, мира и войны

и т.п.

В свою очередь, вся совокупность известных науке различных типов, видов,

уровней и состояний международных отношений представляет собой особый род

общественных отношений, отличающихся своими особенностями от другого их

рода — от общественных отношений, свойственных той или иной социальной

общности, выступающей участником международных отношений. В этой связи

международные отношения можно определить как особый род общественных

отношений, выходящих за рамки внуг-риобщественных взаимодействий и

территориальных образований. В свою очередь, такое определение требует

рассмотрения вопроса о том, как соотносятся международные отношения и

мировая политика.

52

2. Мировая политика

Понятие «мировая политика» принадлежит к числу наиболее употребимых и

одновременно наименее ясных понятий политической науки. Действительно, с

одной стороны, казалось бы, что и немалый исторический опыт, накопленный в

попытках создания мировых империй или в реализации социально-политических

утопий, и XX век, богатый на глобальные события, затрагивающие судьбы всего

человечества (стоит лишь напомнить о двух прошедших в первой половине

нашего столетия мировых войнах, о наступившем затем противостоянии двух

социально-политических систем, продолжавшемся вплоть до фактического

исчезновения одной из них, о возрастающей взаимозависимости мира на рубеже

нового тысячелетия) — не оставляют сомнений в существовании выражаемого

данным понятием феномена. Не случайно в теоретическом освоении

мироцельности (мироведении, или мондиологии) — междисциплинарной области

знания, привлекающей растущий интерес научного сообщества начиная с 70—80-х

годов, — столь важную роль играют понятия «мировое гражданское общество» и

«мировое гражданство» (15). Но как известно, гражданское общество

представляет собой, выражаясь гегелевским языком, диалектическую

противоположность сферы властных отношений, т.е., иначе говоря, оно

неотделимо от этой сферы, как неотделимы друг от друга правое и левое,

север и юг и т.п. Что же касается «мирового гражданства», то оно «по

определению» предполагает лояльность социальной общности по отношению к

существующей и воспринимаемой в качестве леги-тимной политической власти,

т.е. в данном случае оно предполагает существование мировой политики в

качестве относительно самостоятельного и объективного общественного

явления.

С другой стороны, одна из главных проблем, которая встает при

исследовании вопросов, связанных с мировой политикой, это именно проблема

ее идентификации как объективно существующего феномена. Действительно, как

отличить мировую политику от международных отношений? Вопрос тем более

непростой, что само понятие .«международные отношения» является достаточно

неопределенным и до сих вызывает дискуссии, показывающие отсутствие

согласия между исследователями относительно его содержания (16). Поскольку

пространство и поле в мировой политике могут быть выделены лишь в

абстракции (17), нередко приходится встречаться с точкой зрения, в

соответствии с которой и мировая политика в целом — не более, чем

абстракция, выражающая взгляд политолога на международные отноше-

53

ния, условно выделяющего в них политическую сторону, политическое измерение

(18).

Думается, однако, что гораздо больше ясности в рассматриваемую проблему

вносит иной подход, высказанный А.Е. Бовиным и разделяемый В.П. Лукиным:

«мировая политика» — это деятельность, взаимодействие государств на

международной арене;

«международные отношения» — это система реальных связей между

государствами, выступающих и как результат их действий, и как своего рода

среда, пространство, в котором существует мировая политика. Кроме

государств, субъектами, участниками мирового общения выступают различные

движения, организации, партии и т.п. Мировая политика — активный фактор,

формирующий международные отношения. Международные отношения, постоянно

изменяясь под воздействием мировой политики, в свою очередь, влияют на ее

содержание и характер» (19).

Такая позиция облегчает понимание происходящего на мировой арене и вполне

может быть принята в качестве исходной в анализе мировой политики. Вместе с

тем, было бы полезно внести некоторые уточнения. Взаимодействие государств

на мировой арене, двусторонние и многосторонние связи между ними в

различных областях, соперничество и конфликты, высшей формой которых

выступают войны, сотрудничество, диапазон которого простирается от

спорадических торговых обменов до политической интеграции, сопровождающейся

добровольным отказом от части суверенитета, передаваемого в «общее

пользование», — все это точнее отражается термином «международная

политика». Что же касается понятия «мировая политика», то оно смещает

акцент именно на ту все более заметную роль, которую играют в формировании

международной среды нетрадиционные акторы, не вытесняющие однако

государство как главного участника международных общений.

Очевидно, что различия существуют не только между мировой политикой и

международными отношениями, но и между внешней и международной политикой:

внешняя политика той или иной страны представляет собой конкретное,

практическое воплощение министерством иностранных дел (или соответствующим

ему внешнеполитическим ведомством) основных принципов международной

политики государства, вырабатываемых в рамках его более широких структур и

призванных отражать его национальные интересы. Что касается

негосударственных участников международных отношений, то для многих из них

(например, для многонациональных корпораций, международных мафиозных

группировок, конфессиональных общностей, принад-

54

лежащих, скажем, к католической церкви или исламу) международная политика

чаще всего вовсе и не является «внешней» (или, по крайней мере, не

рассматривается в качестве таковой) (20). Вместе с тем подобная политика

выступает одновременно как:

а) «транснациональная» — поскольку осуществляется помимо того или иного

государства, а часто и вопреки ему и б) «разгосудар-ствленная» — поскольку

ее субъектами становятся группы лидеров, государственная принадлежность

которых носит, по сути, формальный характер (впрочем, феномен «двойного

гражданства» нередко делает излишней и такую формальность).

Разумеется, внешняя и международная политика государства тесно связаны не

только друг с другом, но и с его внутренней политикой, что обусловлено, в

частности, такими факторами, как единая основа и конечная цель, единая

ресурсная база, единый субъект и т.п. (Именно этим, кстати говоря,

объясняется и то обстоятельство, что анализ внешнеполитических решений

возможен лишь с учетом расстановки внутриполитических сил.) С другой

стороны, как это ни кажется на первый взгляд парадоксальным, феномены

«транснациональной» и даже «разгосудар-ствленной» политики все чаще

становятся свойственными и межгосударственному общению.

Действительно, как показывает швейцарский исследователь Ф. Брайар (21),

внешняя политика все в меньшей и меньшей степени является уделом только

министерств иностранных дел. В силу возросшей необходимости сообща

управлять все более сложными и многочисленными проблемами, она становится

достоянием большинства других государственных ведомств и структур.

Различные группы национальных бюрократий, имеющие отношение к международным

переговорам, часто стремятся к непосредственному сотрудничеству со своими

коллегами за рубежом, к согласованным действиям с ними. Это приводит к

развитию оккультных связей и интересов, выходящих за рамки государственных

принадлежностей и границ, что делает внутреннюю и международную сферы еще

более взаимопроницаемыми.

3. Взаимосвязь внутренней и внешней политики

Проблема взаимосвязи и взаимовлияния внутренней и внешней политики — одна

из наиболее сложных проблем, которая была и продолжает оставаться предметом

острой полемики между различными теоретическими направлениями международно-

политической науки — традиционализмом, политическим идеализмом, марксизмом

— и такими их современными разновид-

55

ностями, как неореализм и неомарксизм, теории зависимости и

взаимозависимости, структурализм и транснационализм. Каждое из этих

направлений исходит в трактовке рассматриваемой проблемы из собственных

представлений об источниках и движущих силах политики.

Так, например, для сторонников политического реализма внешняя и

внутренняя политика, хотя и имеют единую сущность, — которая, по их мнению,

в конечном счете сводится к борьбе за силу, — тем не менее составляют

принципиально разные сферы государственной деятельности. По убеждению Г.

Моргентау, многие теоретические положения которого остаются популярными и

сегодня, внешняя политика определяется национальными интересами.

Национальные интересы объективны, поскольку связаны с неизменной

человеческой природой, географическими условиями, социокультурными и

историческими традициями народа. Они имеют две составляющие: одну

постоянную — это императив выживания, непреложный закон природы; другую

переменную, являющуюся конкретной формой, которую эти интересы принимают во

времени и пространстве. Определение этой формы принадлежит государству,

обладающему монополией на связь с внешним миром. Основа же национального

интереса, отражающая язык народа, его культуру, естественные условия его

существования и т.п., остается постоянной. Поэтому внутренние факторы жизни

страны (политический режим, общественное мнение и т.п.), которые могут

меняться и меняются в зависимости от различных обстоятельств, не

рассматриваются реалистами как способные повлиять на природу национального

интереса: в частности, национальный интерес не связан с характером

политического режима (22). Соответственно, внутренняя и внешняя политика

обладают значительной автономией по отношению друг к другу.

Напротив, с точки зрения представителей ряда других теоретических

направлений и школ внутренняя и внешняя политика не только связаны друг с

другом, но эта связь носит характер детерминизма. Существует две версии

подобного детерминизма. Одна из них свойственна ортодоксальному марксизму,

с позиций которого внешняя политика является отражением классовой сущности

внутриполитического режима и зависит в конечном счете от определяющих эту

сущность экономических отношений общества. Отсюда и международные отношения

в целом носят «вторичный» и «третичный», «перенесенный» характер (23).

Другой версии детерминизма придерживаются сторонники геополитических

концепций, теории «богатого Севера» и «бедного

56

Юга», а также неомарксистских теорий зависимости, «мирового центра» и

«мировой периферии» и т.п. Для них, по сути, исключительным источником

внутренней политики являются внешние принуждения. Так, например, с точки

зрения И. Валлерстайна, для того, чтобы понять внутренние противоречия и

политическую борьбу в том или ином государстве, его необходимо

рассматривать в более широком контексте: контексте целостности мира,

представляющего собой глобальную империю, в основе которой лежат законы

капиталистического способа производства — «миро-экономика». «Центр империи»

— небольшая группа экономически развитых государств, — потребляя ресурсы

«мировой периферии», является производителем промышленной продукции и

потребительских благ, необходимых для существования составляющих ее

слаборазвитых стран. Таким образом, речь идет о существовании между

«центром» и «периферией» отношений несимметричной взаимозависимости,

являющихся основным полем их внешнеполитической борьбы. Развитые страны

заинтересованы в сохранении такого состояния (которое, по сути,

представляет собой состояние зависимости), тогда как страны «периферии»,

напротив, стремятся изменить его, установить новый мировой экономический

порядок. В конечном счете, основные интересы тех и других лежат в сфере

внешней политики, от успеха которой зависит их внутреннее благополучие.

Значение внутриполитических процессов, борьбы партий и движений в рамках

той или иной страны, определяется той ролью, которую они способны играть в

контексте «миро-экономики» (24).

Еще один вариант детерминизма характерен для представителей таких

теоретических направлений в международно-политической теории, как

неореализм (25) и структурализм (приобретающий относительно самостоятельное

значение) (26). Для них внешняя политика является продолжением внутренней,

а международные отношения — продолжением внутриобщественных отношений.

Однако решающую роль в определении внешней политики, по их мнению, играют

не национальные интересы, а внутренняя динамика международной системы. При

этом, главное значение имеет меняющаяся структура международной системы:

являясь в конечном счете, опосредованным результатом поведения государств,

а также следствием самой их природы и устанавливающихся между ними

отношений, она в то же время диктует им свои законы. Таким образом, вопрос

о детерминизме во взаимодействии внутренней и внешней политики государства

решается в итоге в пользу внешней политики.

57

В свою очередь, представители концепций взаимозависимости мира в анализе

рассматриваемого вопроса исходят из тезиса, согласно которому внутренняя и

внешняя политика имеют общую основу — государство. Для того, чтобы получить

верное представление о мировой политике, считает, например, профессор

Монреальского университета Л. Дадлей, следует вернуться к вопросу о

сущности государства. Любое суверенное государство обладает двумя

монополиями власти. Во-первых, оно имеет признанное и исключительное право

на использование силы внутри своей территории, во-вторых, обладает здесь

легитимным правом взимать налоги. Таким образом, территориальные границы

государства представляют собой те рамки, в которых осуществляется первая из

этих властных монополий — монополия на насилие — и за пределами которых

начинается поле его внешней политики. Здесь кончается право одного

государства на насилие и начинается право другого. Поэтому любое событие,

способное изменить то, что государство рассматривает как свои оптимальные

границы, может вызвать целую серию беспорядков и конфликтов. Пределы же

применения силы в рамках государства всегда обусловливались его

возможностью контролировать свои отдаленные территории, которая, в свою

очередь, зависит от военной технологии. Поскольку же сегодня развитие

транспорта и совершенствование вооружений значительно сократило

государственные издержки по контролю над территорией, постольку увеличились

и оптимальные размеры государства.

Что же происходит со второй из названных монополий? В рамках того или

иного государства часть общего дохода, который изымается фискальной

системой, составляет пределы внутренней компетенции государства, поле его

внутренней политики. Положение этого поля также зависит от технологий, но

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24