Учебник по международным отношениям

внешнеполитической деятельности государств, опираясь на возможности таких

наук, как социология и психология, экономика и математика, антропология и

информатика и др. Использование методов системного подхода, моделирования,

ситуационного и структурно-функционального анализа, теории игр и т.п. дало

возможность представителям отмеченного направления (М. Каплан, Д. Сингер,

К. Райт, К. Дойч, Т. Шеллинг и др.) подвергать проверке гипотезы,

касающиеся прогнозирования внешней политики того или иного государства,

основываясь на обобщении эмпирических наблюдений, дедуктивных суждений,

изучении корреляций; систематизировать факторы, влияющие на международные

ориентации правительств, формировать соответствующие базы данных,

исследовать процессы принятия внешнеполитических решений. Однако модернизм

не стал сколь-либо однородным теоретическим направлением. Догма-тизация

принципа научной строгости и оперирования данными, поддающимися

эмпирической верификации, обрекала его на ре-дукционизм, фрагментарность

конкретных исследовательских объектов и фактическое отрицание специфики

внешней политики и международных отношений.

Периодически обостряющиеся между представителями науки о международных

отношениях «большие дебаты», сопровождающие ее фактически с первых шагов

конституирования в относительно самостоятельную дисциплину (по общему

мнению этот процесс, продолжающийся и поныне, ведет свое начало с

межвоенного периода первой половины XX века), до сих пор не смогли

поколебать доминирующую среди них неуверенность в эпистемологическом

статусе своей дисциплины, особенностях ее объекта, специфике предметного

поля и основных исследовательских методов. Более того, само продолжение

таких дебатов, а главное — их содержание убеждают (непосредственно или им-

66

плицитно, целенаправленно или по существу) в обоснованности подобной

неуверенности.

В этой связи симптоматично, что в конце 1994 года по обе стороны

Атлантики такие специализированные журналы как «Inemational Organization» в

США и «Le Trimestre du monde» во Франции почти одновременно выпускают

специальные издания, целиком посвященные выяснению проблемы состояния

международных исследований и предмету науки о международных отношениях.

Совпадает и один из главных выводов, вытекающий из обеих дискуссий, в

соответствии с которым главное препятствие автономизации науки о

международных отношениях вытекает из трудностей в идентификации ее объекта.

«Мы находимся в положении, — пишет в этой связи Б. Ланг, — когда

реальность не дана исследователям в непосредственном восприятии, когда они

не имеют дела с объектом, который характеризовался бы четко очерченными

контурами, отличающими его от не-обьекга» (35). Еще более определенно

высказывается Ф. Брайар, утверждающий, что «объект изучения международных

отношений не обладает нередуцируемой спецификой по отношению к широкому

полю политики... Сегодня становится все труднее утверждать, что этот объект

не поддается исследованию на основе подхода и концептов политической науки

и что необходимо развивать для этого собственную научную дисциплину» (36).

Традиционно объектом международных отношений считалась среда, в которой

господствует «предгражданское состояние» — анархическое, неупорядоченное

поле, характеризующееся отсутствием центральной, или верховной власти и,

соответственно, монополии на легитимное насилие и на безусловное

принуждение. В этой связи Р. Арон считал специфической чертой международных

отношений, «которая отличает их от всех других социальных отношений, то,

что они развертываются в тени войны, или, употребляя более строгое

выражение, отношения между государствами в самой своей сущности содержат

альтернативу мира и войны» (37). В целом с таким пониманием специфики

объекта науки о международных отношениях соглашались и либералы, хотя они

подчеркивали, что, во-первых, указанная анархичность никогда не была

полной, а во-вторых, возникновение и развитие международных институтов,

распространение и усиление международных режимов вносят все большую

упорядоченность и регулируемость в отношения между международными

участниками. Одновременно они обратили внимание на то обстоятельство,

которое затем стало одним из главных критичес-

з* 67

[pic]

ких орудий, обращенных против сторонников политического реализма их новыми

оппонентами — транснационалистами. Речь идет о редуцировании международных

отношений к межгосударственным взаимодействиям и абсолютизации принципа

национального интереса, понимаемого реалистами, фактически, как некая

априорная данность.

Однако, как показало дальнейшее развитие исследований в области

международных отношений, самим транснационалистам тоже не удалось

преодолеть указанный недостаток. С одной стороны, как уже говорилось выше,

ссылки на взаимозависимость мира и на взаимопроникновение внутренней и

международной политики не убеждают в том, что различие между ними уже

исчезло или перестанет существовать в будущем. С другой стороны, критерий

так называемой политической локализации, который призван преодолеть

присущее реализму редуцирование международных отношений к

межгосударственным, также не решает проблему. Как уже отмечалось, в

соответствии с этим критерием объектом науки о международных отношениях

являются любые социальные отношения и потоки, пересекающие границы и

избегающие единого государственного контроля. Однако границы, на которые

ссылается данный критерий, — неотъемлемый признак государственности,

всемерно оберегаемый символ национального суверенитета, поэтому ссылка на

них так и или иначе возвращает нас к вопросу о зависимости международных

отношений от межгосударственных взаимодействий, сводя существенную, на

первый взгляд, новизну в понимании объекта науки к чисто количественным

различиям: большему или меньшему влиянию государств на регулирование

указанных потоков и отношений.

Означает ли это, что указание на анархичность как на характеристику,

определяющую особенности объекта науки о международных отношениях,

сохраняет все свое значение? Основываясь на анализе полемики между

неореалистами и неолибералами, Р. Пауэлл показывает, что ссылки на

анархичность как на нередуцируемую специфику международных отношений

фактически утрачивают значение в обоих ее аспектах: и в смысле отсутствия

наднационального мирового правительства, и в смысле готовности

международных акторов к применению силы. С другой стороны, ссылки на

стремление к абсолютным и относительным выгодам, как выражение

национального интереса, не способны объяснить причины наличия или

отсутствия международного сотрудничества, а также его степень.

Сотрудничество и заинтересованность в выгодах могут изменяться

одновременно, но это не озна-

68

чает обязательного существования между ними причинно-следственной связи. По

мнению Р. Пауэлла, и в том, и в другом случае причиной выступают

особенности стратегической окружающей среды, которая всецело обусловливает

интерес государств в относительных выгодах и, таким образом, затрудняет

развитие сотрудничества (38).

В данной связи неизбежен вопрос: а каковы эти особенности? Вернее, что

лежит в их основе? Иначе говоря, проблема возвращается «на круги своя». В

конечном итоге приходится признать, что объект науки о международных

отношениях характеризуется дуализмом регулируемости и порядка (как

совокупного и противоречивого результата сознательной деятельности по

формированию и развитию международных организаций, институтов и режимов, а

также спонтанного следствия объективного функционирования международной

системы и связанных с ним структурных принуждений и ограничений), с одной

стороны, и значительной долей непредсказуемости, вытекающей из плюрализма

суверенитетов и психологических особенностей лиц, принимающих решения,

которые способны повлиять на ход развития политических событий и процессов

— с другой. Указанный дуализм не удается отразить в рамках единой теории.

Отсюда тот «страбизм», присущий Международным отношениям, который, по

мнению М. Жирара, считается среди ее представителей чем-то вроде тайного

знака профессиональной принадлежности (39). Но если он рассматривает этот

«знак» как определенную теоретическую опасность, то американский ученый К.

Холсти считает, что для науки о международных отношениях «теоретический

плюрализм является единственно возможным ответом на многообразные

реальности сложного мира. Любая попытка установить какую-то

ортодоксальность, основанную на единой точке зрения или особой методологии,

может привести лишь к чрезмерному упрощению и уменьшению шансов на прогресс

познания» (40).

Гетерогенность, сложность и многозначность международных отношений,

многообразие наблюдающихся в них тенденций, неожиданный, в чем-то

непредсказуемый ход их эволюции, а кроме того, отсутствие сколь-либо четких

материально-пространственных границ, которые отделяли бы международные

отношения и внешнюю политику от внутриобщественных отношений и внутренней

политики, — все это действительно говорит о сопротивляемости объекта науки

о международных отношениях усилиям по созданию некоей единой

всеохватывающей теории, если понимать под этим термином целостную и

непротиворечивую

69

систему эмпирически верифицируемых знаний. Вместе с тем, данная констатация

отнюдь не означает, что Международные отношения не имеют своего предмета

(41). О существовании такого предмета свидетельствует наличие целого ряда

проблем, сущность которых, при всем богатстве взаимосвязанного и

взаимозависимого мира, не сводится к внутриполитическим отношениям, а

обладает собственной динамикой, дышит собственной жизнью. Признавая, что

удовлетворительного решения вопроса о том, как выразить эту сущность, пока

не найдено, не стоит забывать, что речь идет о разных видах политической

деятельности, которые используют разные средства (например: армия, военная

стратегия и дипломатия во внешней политике; полиция, государственное право

и налоги — во внутренней), обладают разными возможностями (если полигика —

сфера рисковой деятельности, то во внешней и международной политике степень

риска неизмеримо более высока, чем во внутренней); осуществляются в разных

средах (в международных отношениях, являющихся средой внешнеполитической

деятельности, нет монополии на легитимное насилие: соответствующие акции

ООН далеко не бесспорны и легитимны по большей части лишь для ограниченного

круга членов международного сообщества).

Вот почему центральные понятия политологии (например такие, как

«политическая власть», «политический процесс», «политический режим»,

«гражданское общество» и т.п.) имеют специфическое значение в применении к

внешней (международной) полигике, формируя свое, относительно автономное

предметное поле. Составной частью этого поля являются «частнона-учные»

понятия и проблемы, в которых отражается специфика международных отношений

— такие, как «плюрализм суверенитетов», «баланс сил», «би- (+) и (-)

многополярность», «дипломатия», «стратегия» и т.п. Разрабатываемые в рамках

данного поля, указанные понятия все чаще с успехом используются политоло-

гией в исследовании внутриполитических процессов. Так, наука о

международных отношениях уже обогатила политическую теорию такими, ставшими

общеполитологическими понятиями, как «национальный интерес», «переговоры» и

т.п., которые вполне успешно применяются для анализа внутриполитических

проблем. Тем самым она предстает как относительно автономная политическая

дисциплина, имеющая собственный предмет исследования. Это подтверждается и

такими внешними, но в то же время важными признаками, как наличие

специализированных журналов, существование международного научного

сообщества — специалистов, которые следят за работами друг друга и

совместны-

70

ми усилиями, через взаимную критику, опираясь на общезначимые достижения,

полученные в рамках различных теоретических направлений и школ, развивают

свою дисциплину, ставшую неотъемлемой частью университетского образования.

И хотя речь идет о сравнительно молодой дисциплине, об окончательном

конституировании которой, ее полной автономности по отношению к политологии

говорить пока еще рано, даже более того: особенности самого объекта этой

дисциплины дают основания предполагать, что такая автономность вряд ли

возможна и в еколь-либо обозримом будущем, — все это не избавляет от

необходимости, в силу вышеуказанных обстоятельств, разработки проблем,

касающихся самостоятельного теоретического статуса науки о международных

отношениях.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Авторство в изобретении термина «международные отношения» принадлежит

английскому мыслителю Джереми Бентаму (1748—1832), который понимал под ним

общения между государствами. Впоследствии он был воспринят юристами и

применялся исключительно для обозначения правовых межгосударственных

взаимодействий.

2. Иноземцев Н.Н. Ленинский курс международной политики КПСС. - М..

1978, с. 11.

. 3. Курс международного права. В семи томах. Том 1. Понятие, предмет и

система международного права. М., 1989, с. 10.

4. Шахназаров Г.Х. Грядущий миропорядок. — М., 1981, с. 19.

5. Aron R.. Paix et guerre entre les nations. P., 1984, p. 17.

6. Aron R. Une Sociologie des relations intemationales //Revue fran^aise

de sociologie. 1963. Vol. IV.

7. Caporaso J. Dependence, Dependecy and Power in the Global System:

A Structural and Behavioral Analisis //International Organisation. 1979, №

10.

8. Synger D. (ed.). Quantitative International Politics: Insights and

Evidence. N.Y., - 1978.

9. Rosenau J.N. Le touriste et Ie terroriste ou les deux extremes du

continuum international // Etudes intemationales. 1979. Juin, p. 220.

10. При этом, термин «переходность» в данном случае отнюдь не означает,

что речь идет о некой линейной тенденции, результат которой известен

заранее. В действительности, данной сфере общественных отношений, даже

больше чем другим, свойственны элементы непредсказуемости, незаданности,

неоднозначности и неожиданности.

11. Merle М. Sociologie des relations intemationales. P., 1974, p. 137.

12. Социализм и международные отношения. — М., 1975, с. 16.

71

13. Кукулка Ю. Проблемы теории международных отношений. М., 1980, с.85-

86.

14. Гладков В.П. Международное общество: утопия или реальная перспектива

// Мировая экономика и международные отношения. 1989, № 6, с. 61.

15. См. об этом: Чешков М. Осмысление мироцельноста: новая оппозиция идей

или их сближение? //МЭиМО, 1995, № 2.

16. См., например: Les relations intemationales: Les nouveaux debats

theoriques // Le trimestre du monde, 1994, № 3.

17. См. об этом: Моргачев С. Пространство, время и поле в мировой

политике // МЭ и МО. 1989, № 7.

18. Таково, в частности, мнение французского исследователя М. Жирара,

высказанное им в ходе дискуссии на состоявшейся в начале 1995 года на

социологическом факультете МГУ российско-французской конференции по

проблемам политической науки.

19. Перестройка международных отношений: пути и подходы //Мировая

экономика и международные отношения. 1989, № 1, с. 58.

20. Так, например, в мусульманских странах представления о национальном

гражданстве появились лишь к концу XIX в. До этого мусульмане различных

государств юридически считались членами одной общины мусульман — ал—Уммы,

связанной отношениями покровительства—зависимости (вала дживар) и

находящейся под защитой «верховного» маула (вали) — Аллаха (Ислам.

Энциклопедический словарь. М., 1991, с. 242). Исламские же фундаменталисты,

по сути, и сегодня не признают деления мусульман по национально-

государственному признаку.

21. Braillard Ph. Relations intemationales: une nouvelle discipline//Le

trimestre du monde, 1994, № 3, p. 29.

22. Morgenthau H. Politics among Nations. The Struggle for Power and

Peace. — New York, 1948.

23. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 12, с. 735.

24. Wallerstein I. (sous la dir. de). Les inegalites entre Etats dans le

systeme international: origines et perspectives. — Centre quebeqois de

relations inter-nationales, University Laval, 1975, p. 12—22.

25. См., например: Waltz. К. Theory of International Politics. — New

York, 1979.

26. См.: Strange S. States and Markets. — London, 1988.

27. См.: 25. Dudley L. The Word and the Sword: How Techniques of

Information and Violence Have Shaped Our World. — Oxford, 1991.

28. См., например: Burton N J.W. World Society. — Cambridge, 1972;

Loard E. International Society. — London, 1991.

29. См.: Rosenau J. Lineage Politics: Essay on the Convergence of

National and International System. — New York, 1969.

30. См.: Rosenau J.N. Turbulence in World Politics. A Theory of Change

and Continuity. — Princeton, 1989.

72

[pic]

31. Badie В. L'Etat importc, L'occidentalisation de 1'ordre politique. —

Paris, 1992.

32. См.: О сути концепции внешней политики России // Международная жизнь,

1993, № 1, с. 19.

33. Girard М. (Sous la dir. de). Les individus dans la politique

intematio-nale. — Paris, 1994, p. 7.

34. См., например: Мурадян А.А. Двуликий Янус. Введение в полито-логию.

М., 1994; Поздняков Э.А. Философия политики. М., 1994; Badie В.

L'Etat importe... Op.cit.

35. Long В. La definition des Relations internationales: une prtalable &

leur theorisation // Le trimestre du monde, 3-е trimestre 1994, p. 12.

36. Braillard Ph. Les Relations internationales: une nouvelle discipline?

// Le trimestre du monde, 3-е trimestre 1994, p. 26.

37. Aron Л. Paix et Guerre entre les nations, p. 18.

38. Powell R. Anarchy in International Relations Thery: the Neorealist —

Neoliberal Debat // International Organizations. Spring 1994. Vol. 48, № 2,

p. 329-338.

39. Girard М. Op. cit., p. 9.

40. Holsti К. J. Mirror, Mirror on the Wall, Which Are the Fairest

Theories of All? // International Studies Quarterly. Vol. 33, 1989, p. 256.

41. Действительно, отсутствие объекта в «физическом смысле», т.е. как

отдельно существующей реальности, не связанной с другими выражениями

политического (например, во внутриобщественных отношениях), характерно не

только для Международных отношений, но и для по-литологии (если понимать

под нею внутриполитическую теорию), и для экономики. Это подчеркивал уже Р.

Арон (см. «Paix et Guerre entre les nations», p. 16). Точно так же дуализм

политической экономии, ее «разрыв» между монетаризмом и кейнсианством (на

абсолютную истинность не может претендовать ни то, ни другое из этих

направлений западной экономической мысли, а их чередование в практике

экономической жизни демонстрирует как преимущества, так и явные изъяны,

свойственные обоим подходам) указывает на то, что «страбизм» Международных

отношений не является свидетельством ее инвалидности.

73

Глава III

ПРОБЛЕМА МЕТОДА В МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЯХ

Основная цель данной главы — познакомить с наиболее широко применяемыми

методами, методиками и техниками изучения Международных отношений и внешней

политики. В ней не ставится такая достаточно сложная и самостоятельная

задача, как научить пользоваться ими. Впрочем, ее решение было бы и

невозможно, так как для этого требуется, во-первых, подробное описание тех

или иных методов, иллюстрируемое примерами их конкретного применения в

исследовательской работе при анализе определенного объекта международных

отношений, а во-вторых (и это главное), — практическое участие в том или

ином научно-теоретическом или научно-прикладном проекте, поскольку, как

известно, нельзя научиться плавать, не входя в воду.

При этом следует иметь в виду, что каждый исследователь (или

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24