Общее языкознание - учебник

где форма знака может служить «знаком» чего-то. Различие между знаками

механических систем и языковыми знаками заключается не в том, что первые

односторонни, а вторые двусторонни, а в том, что они различны по характеру

знакового содержания, а соответственно — и по знаковым функциям.

Одним из характерных свойств знака Ф. де Соссюр считал линейный

характер означающего. Что же касается характера означаемого, содержания

знака, то о нем у Соссюра и его последователей сказано очень мало. В связи

с этим следует отметить, что специфика языкового знака заключается в его

двойственности — в определенном противоречии, которое составляют линейный

(дискретный) характер означающего и глобальный (недискретный) характер

означаемого.

Если к содержанию языкового знака подходить не с точки зрения генезиса

и гносеологического анализа, а в статическом плане, то различные ступени

абстракции в означаемом знака сливаются воедино и делают содержание знака

неоднородным и недискретным. Полнозначный словесный знак как номинативная

единица языка может: 1) репрезентировать, обозначать предмет, быть

обозначением последнего; 2) служить обозначением, наименованием целого

класса предметов, указывая в линейном ряду на один из них, иметь предметное

(денотативное) значение; 3) выражать (называть) отличительные признаки,

содержательное понятие о данном классе предметов — сигнификативное значение

знака. Поэтому любой полнозначный словесный знак служит обозначением как

единичного предмета, так и именем целого класса предметов, указывает на

конкретный предмет и очерчивает круг подобных предметов, могущих быть

названными данным словесным знаком; наконец, такой словесный знак выражает

— иногда более, иногда менее полно — содержательную характеристику, понятие

о данном классе предметов.

Одним из специфических и в этом смысле уникальных свойств

человеческого языка как системы знаков является то, что более емкий по

объему и многомерный по структурной организации план содержания не имеет

одно-однозначного соответствия более простому по форме и меньшему по числу

единиц плану выражения. Это давно известное в языке явление

«непараллельности звучания и значения» находит в лингвистике различное

наименование и разную интерпретацию: явление полисемии и омонимии,

синкретизма, разделения языковых сущностей на знаки и незнаки и т. п.

Антиномию неоднозначного соответствия двух планов языка Л. Ельмслев,

например, снял в своей теории, выведя из числа языковых знаков те единицы

содержания, которые не имеют «открытого» выражения посредством тех или

других звуковых последовательностей (звуковых сочетаний), назвав их

фигурами плана содержания8. По Л. Ельмслеву, значение языкового элемента

приравнивается к знаковой функции, а последней обладают лишь те знаки9,

которые однозначно соотносятся с внешними, экстралингвистическими

факторами. Следовательно, как раз то, что составляет особенность языковых

знаков — синкретизм форм выражения, полисемия словесных знаков, синонимия и

омонимия языковых элементов — выведено в глоссематической теории за

категорию знакового значения.

Неконгруэнтность (непараллельность) плана выражения и плана

содержания предстанет еще более очевидной, если рассмореть языковые знаки,

особенно слова, в языке как системе и языке как речи.

В плане выражения процесс говорения, актуальной речи упорядочен

временем, линейная последовательность фонем есть в то же самое время —

временная их последовательность; в плане содержания временной фактор

отсутствует. В системе языка, в отличие от речи, план выражения не имеет

временной отнесенности, а план содержания (значения словарных единиц) носит

комулятивный характер, т. е. выступает в каждый исторический момент как

результат предшествующего опыта, его нарастания, накопления.

Для языковых знаков, особенно морфем и слов, характерна линейная

дискретность означающего, наряду со структурной глобальностью и временной

непрерывностью означаемого. Так, например, в именной лексеме русского языка

дом форма знака может быть линейно расчленена на три компонента, на три

фонемы (единицы второго членения, по А. Мартине [84], или фигуры плана

выражения, по Л. Ельмслеву [20]). Содержание же этого словесного знака

складывается совершенно по-иному. План содержания данного знака, как любого

другого полнозначного слова, неоднороден: в нем более общие, абстрактные

семантические признаки, присущие классу знаков и закрепленные за так

называемыми грамматическими морфемами [30, 93] противопоставляются более

конкретным, менее абстрактным признакам, составляющим его лексическое

значение. Так, в словесном знаке дом три семантических признака

'единственное число', 'мужской род', 'именительный падеж' выражены нулевой

морфемой, т. е. значащим отсутствием какого бы то ни было элемента плана

выражения. Эта совокупность категориальных признаков выражена

дифференциально, не материально, а путем противопоставления остальным

словоформам парадигмы и другим словесным знакам:

дом : стена : окно

дома

дому и т. д.

Помимо общих категориальных значимостей, у словесного знака дом

(взятого в его виртуальной форме) есть собственное, ему одному присущее

смысловое содержание, которое также является немонолитным: оно складывается

из целого ряда исторически напластовавшихся семантических признаков,

которые составляют определенную структуру в пределах этого знака.

Словесный знак дом функционирует в следующих значениях:

дом1 — 'строение', 'здание';

дом2 — 'жилище', 'место жительства человека';

дом3 — 'семья';

дом4 — 'жильцы, населяющие дом';

дом5 — 'домашний очаг', 'родное жилище'.

Если фонемы способны проводить различие между отдельными словесными

знаками, например, дом, дым, дам, дум и т. п., то внутрисловное

разграничение смыслового содержания проводится совершенно другими

средствами языка.

Та или другая последовательность фонем является необходимым, но

недостаточным для семантического развертывания общего, виртуального знака

дом. Разграничение проводится путем парадигматической его

противопоставленности (по сходству или различию содержания) другим

словесным знакам или путем синтагматического контраста в линейном ряду, при

их сочетаемости, а чаще и тем, и другим, взятыми вместе. Сравните:

дом ремонтируется ('здание'), содержать дом в чистоте ('жилище');

друзья дома, хозяин дома ('семья'), обрести дом, потерять дом ('родное

жилище'), весь дом заговорил ('жильцы дома').

Сравните различные означаемые, соотносимые в русском языке, с одним и

тем же графическим элементом означающего в предложении: Огромная стена дома

была разрушена с самого начала войны, а кое-где сохранившиеся окна и по сей

день смотрят на вас своими пустыми, черными глазами.

Из 18 случаев употребления в приведенном выше предложении означающее —

графема а в восьми (отдельно или в комбинации) служит средством выражения

категориальных признаков слов, относящихся к разным частям речи: родовые,

числовые, падежные различия у именных лексем, признаки лица, наклонения,

времена и т. п. в глагольных. В девяти случаях а несет только

смыслоразличительную функцию в составе словесных знаков, дифференцируя их.

В одном случае а выступает как самостоятельный знак, выполняющий функцию

обозначения противительной связи в русском языке.

На уровне словесных знаков историческая непрерывность, глобальность

означаемого находит свое выражение в явлениях полисемии, лексической и

лексико-грамматической омонимии. Наличие в содержании слова признаков

разной степени обобщенности (грамматических, присущих целым классам и

категориям слов, лексических, являющихся принадлежностью единичных

словесных знаков), линейность означающего и глобальность, симультанность

означаемого создают специфическое свойство непараллельности двух сторон

языка, свойство, присущее только естественному языку (о понятии

симультанности элементов означаемого см. в разделе «Специфика языкового

знака»).

В отличие от знаков чисто условных систем, где одному означающему, как

правило, соответствует одно означаемое, две стороны знаков естественного

языка соотносятся друг с другом совершенно по иной пропорции: «одно :

несколько» (одно означающее : несколько означаемых) или «несколько : одно»

(несколько означающих: одно означаемое). Последствия подобных отношений

между означающим и означаемым языкового знака огромны и находят свое

выражение в так называемых недискретных фактах языка: в полисемии и

омонимии (одно означающее — несколько означаемых), в синонимии и полилексии

(одно означаемое — несколько означающих), в наличии в системе языка

синкретических и дублетных форм знаков. Дифференциальный характер обеих

сторон знака создает почти неограниченные возможности варьирования не

только означаемого, но и означающего знака. Определенная автономия двух

сторон языкового знака позволяет обозначающему обладать иными функциями,

нежели его собственная, а обозначаемому быть выраженным иными средствами,

нежели его собственная форма знака. Это свойство непараллельности двух

сторон знака было сформулировано С. Карцевским в виде принципа

«асимметричного дуализма языкового знака» [30].

Своеобразие в соотношении двух сторон знака заключается не столько в

отсутствии одно-однозначного, постоянного соответствия означаемого

означающему, сколько в факте неконгруэнтной членимости на элементы

означающего и означаемого. Каждая из сторон языкового знака имеет свои

принципы членимости и свои формы структурной организации, что в свою

очередь порождает определенную автономию как означаемого, так и

означающего. Эта особенность языковых знаков была определена А. Мартине как

принцип двойного членения языковых элементов.

Поэтому едва ли правомерно выделять, как это сделал Ф. де Соссюр [52,

80], в качестве одного из основных принципов внутри-структурной организации

языкового знака — линейный характер означающего, не отметив другие

принципы, в большей степени определяющие системную организацию языка:

глобальный, недискретный характер означаемого, дифференциальную природу

обеих сторон языкового знака, асимметрию и историческую непрерывность

знака, различие в структурной организации элементов, составляющих

означающее и означаемое, произвольность знака.

Произвольность составляет необходимое условие реализации

семиотического процесса. Этой черте языковых знаков Ф. де Соссюр придал

большое значение и возвел ее в основной семиотический принцип. Ф. де Соссюр

различал два вида произвольности знака — абсолютную и относительную [52,

127—129]. Однако некоторая непоследовательность и нечеткость в определениях

вызвали критику взглядов Соссюра [62, 23—29; 67, 83—86; 83, 145—161; 94,

168—169]. Дискуссия о произвольности языкового знака оказалась длительной

по времени, но малоплодотворной по результатам. Причину этого можно отчасти

усмотреть в том, что под термин «произвольность» подводились различные

понятия: «условность», «немотивированность», «стихийность»,

«необлигаторность» и др.

Под произвольностью языкового знака прежде всего понимается

произвольная, немотивированная природой вещей связь означающего и

означаемого. Ф. де Соссюр называл этот вид произвольности — абсолютной.

Аргументом в пользу произвольного характера связи двух сторон языкового

знака служит то, что одна и та же вещь или понятие о ней обозначается в

каждом отдельном языке произвольно, различно. Например, русск. бык

соответствует англ. bull, нем. Ochs, фр. b?uf. Наличие в каждом языке

звукоподражательных слов, где как будто бы имеется некоторая

мотивированность связи означаемого с означающим, дало повод оспаривать

принцип произвольности языкового знака. Однако факт наличия в языках

подобного рода слов нисколько не отменяет этого основного принципа по двум

причинам: во-первых, звукоподражательных слов в словарном составе каждого

языка ничтожно мало, во-вторых, даже в словесных знаках этого типа связь

означающего с означаемым произвольна. Так, один и тот же звук обозначается

в русск. хлопать (дверью), в англ. — to bang. и т. п.

Ф. де Соссюра критиковали за его «непоследовательность» в обосновании

принципа произвольной связи означаемого и означающего: определив знак,

отношение двух сторон как форму организации конкретного языка, Соссюр

прибегает к экстралингвистическим факторам — к субстанции, к «обозначаемому

предмету», изменяя тем самым основному положению своей теории — понятию

знака не как субстанции, а как «формы организации языка».

Под относительной произвольностью языкового знака Ф. де Соссюр понимал

также частичную мотивированность при образовании словесных знаков, те

ограничения, которые накладывает на них словообразовательная система,

мотивированность сложных и производных слов. Соссюр выделял так называемые

«лексикологические» языки, в которых мотивированность слов минимальна, и

«грамматические» языки, где мотивированность максимальна.

Системная обусловленность языковых знаков была отнесена Ф. де Соссюром

к типу относительной произвольности. По этой причине он сводил задачу

лингвистики к изучению языка «с точки зрения ограничения произвольности»

[52, 128].

Наличие в том или другом языке определенной системы грамматических

классов и категорий слов, парадигматических группировок и синтагматических

рядов, различных типов морфологических и семантических структур словесных

знаков и т.п.— есть способ ограничения произвольности знаков, фактор,

упорядочивающий их функционирование. Следовательно, принцип полной

произвольности через разные ступени частичной мотивированности превращается

в облигаторный для каждого языка принцип системной обусловленности языковых

знаков.

Знак в процессе функционирования подвергается определенному

воздействию со стороны социальных и — шире — экстралингвистических

факторов. Под влиянием социальных функций, которые он призван

выполнять, знак ограничивает свои произвольный характер определенной сферой

функционирования (географической, диалектной, социальной, стилистической и

т. п.), подвергается сознательному воздействию со стороны носителей языка

(литературная обработка, нормирование и т. п.).

Произвольность знака можно усмотреть в том, что основным законом его

существования является традиция. Каждое поколение принимает язык как

эстафету от предшествующего поколения, не имея возможности никакого выбора,

и также по традиции передает языковое наследство следующему за ним

поколению.

В связи с этим основным законом функционирования знака является то,

что последний сопротивляется изменениям, эволюционируя очень медленно, в

силу чего в языке откладываются архаизмы, наличествует большое число

алогизмов, не объяснимых зачастую ни логикой системной организации, ни

логикой обозначаемых знаками вещей и явлений объективного мира. Структурная

и семантическая мотивированность языковых знаков со временем стирается,

знак же продолжает функционировать как в полной мере произвольный. Не

случайно наряду с понятием «система» существует понятие «узус».

Произвольность знака сказывается и в том, что не только индивид, но

вся языковая общность не в силах управлять законами функционирования

знаков. Сознательная регламентация человеком языковых знаков очень

ограничена, она ничтожна по сравнению с их внутриструктурной и чисто

традиционной предписанностью. Это не исключает, а наоборот, предполагает

такие периоды в истории развития конкретных языков, когда язык подвергается

сильной регламентации, сознательному воздействию говорящего на языке

коллектива (см. гл. «Норма»).

Наконец, произвольность знаков усматривают в их генезисе, т. е.

стихийности их возникновения.

Итак, произвольность и мотивированность языкового знака являются

основными координатами существования и движения знаков как в синхронном,

так и в историческом аспектах.

СПЕЦИФИКА ОЗНАЧАЕМОГО ЯЗЫКОВОГО ЗНАКА

Различия между знаками чисто конвенциональных, механических систем и

языковыми знаками заключаются не в том, что первые односторонни, вторые

двусторонни, а в том, что они различны по характеру знакового содержания,

по своим знаковым функциям. Содержание знаков механических систем сводится

к их системной обусловленности (valour), а содержание языковых знаков,

особенно слов, складывается из значимости и значения, которыми они обладают

в системе языка.

Знаки чисто конвенциональных и сигнальных систем обладают лишь

дифференцирующей функцией при одно-однозначном соответствии формы знака его

содержанию. Знаки естественного языка обладают как отрицательной, так и

положительной ценностью, поэтому они способны не только различать

обозначаемые ими предметы, понятия, но и обобщать, не только

дифференцировать, но и интегрировать, т.е. удовлетворять потребностям

абстрактного мышления (познания), свойственного только человеку.

Применительно к языковым знакам в целом, к словесным знакам в особенности,

Ф. де Соссюр употреблял как понятие «значение», так и «значимость»10.

«Входя в состав системы, слово облечено не только значением, но еще главным

образом значимостью» [52, 113]. Введя понятие «означаемого», Соссюр так

определял его содержание: в тех случаях, когда означаемое и означающее

противопоставлены в пределах знака друг другу как две его стороны,

означаемое будет составлять значение данного знака ; в том же случае, когда

означаемое и означающее противопоставляются соответственно другим в системе

языка, то образуется (выявляется) их значимость, т. е. различие в

формальной или концептуальной стороне сопоставляемых знаков, которое и

отличает одно означающее и/или означаемое от другого. Подчеркивая факт

системной обусловленности смысловой стороны языковых знаков, Ф. де Соссюр

естественно акцентировал понятие «значимости», определяя знак

дифференциально по его «отрицательному свойству», т. е. тому смысловому

остатку, которым данный словесный знак не обладает по сравнению с другими.

Тезис Ф. де Соссюра — «в языке нет ничего, кроме различий» [52, 19],

которым он хотел подчеркнуть тот факт, что в языке есть как концептуальные,

так и формальные различия (значимости), проистекающие из обусловленности

означаемого и означающего знака в целом — языковой системой, вызвал резкую

критику [30]. Но как только знак рассматривается в целом (означаемое:

означающее), то естественно выявляется его положительная ценность, и вся

сущность системной организации языка заключается в сохранении принципа

параллелизма между двумя рядами различий означаемого и означающего. В этом

смысле Соссюр и говорил: «... два знака, включающие каждый и означаемое, и

означающее, не различны (differents), они только различимы (distincts).

Между ними есть только противопоставление» [52, 68].

Языковый знак, особенно слово, обладает ему одному свойственным

значением, а системная обусловленность создает условия для выявления его

значимости.

Языковой знак, в отличие от механических, чисто конвенциональных

знаков, обладающих только системной значимостью, способен выполнять функцию

отождествления, поэтому в языке, как указывал Ф. де Соссюр, имеются не

только различия, но и тождества, на основе которых в системе языка

складываются целые классы, группировки и ряды языковых элементов (слов,

морфем).

Так, например, в лексике английского языка имеется ряд глагольных

лексем to be, to exist, to live, to reside, to abide, связанных, помимо

общности категориальных значений, общностью их лексического содержания, все

они в той или иной степени выражают понятие 'жить, существовать'. Каждый из

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81