Общее языкознание - учебник

результате территориальной разобщенности армянского народа: южная и юго-

западная часть входила тогда в состав Турции, северо-восточная часть

находилась в пределах России. Развитие армянского языка в предшествующий

период связано со сложным взаимоотношением древнего армянского языка,

грабара, ставшего уже в Х в. по преимуществу письменным языком, с разными

региональными языковыми формами, отражавшими живую речь. В последующие века

в языке письменности сосуществуют два языка: грабар, ставший непонятным для

большинства народа, и ашхарабар, гражданский язык, близкий разговорной

стихии региональных языковых форм. Грабар вплоть до XIX в. сохраняет

положение общепризнанного письменно-литературного языка — положение,

однотипное с ситуацией в Китае или Японии. Относительно рано в ашхарабаре,

отражавшем строевые признаки разных диалектов, обозначаются две ведущие

линии: в письменности восточной Армении господствуют региональные

особенности араратского диалекта, в отличие от западной Армении, где

ведущее значение имел константинопольский диалект; и в том, и в другом

случае, однако, это не был просто письменный диалект, так как в нем широко

использовались традиции книжно-письменных стилей грабара, а сами

диалектные элементы восходили к разным диалектным системам; и здесь, как и

в других странах, региональные варианты письменно-литературного языка

тяготеют к интерференции разных диалектных систем и тем самым приобретают

наддиалектные черты. Во второй половине XIX в. окончательно оформились и

были кодифицированы оба варианта ашхарабара — восточный и западный,

сохраняющие свою специфику и поныне.

Расхождения обоих вариантов прослеживаются в фонетике, морфологии,

лексике: так, например, в восточно-армянском варианте литературного языка

Советской Армении наст. и прош. несоверш. вр. изъявит, накл. образуется

аналитически — grum em 'пишу', grum es 'пишешь', grum е 'пишет', а в

западно-армянском они образуются синтетически при помощи частицы кq,

прибавляемой к формам оптатива, общим для обоих вариантов: kqgrem, kqgr es

и т. д.; в западно-армянском глаголы имеют три спряжения — на -е, -а, -I, в

восточном — два спряжения на -е и -а; в восточно-армянском варианте имеется

специальный местный падеж, в западном он отсутствует и т. д. Однако все эти

различия не препятствуют взаимопониманию [13], так же как, впрочем, и

различия двух литературных языков в Норвегии.

В качестве сходного примера отклонения от типовой схемы национального

литературного языка можно привести албанский язык, имевший еще в

донациональный период свои письменно-литературные традиции. Языковая

ситуация Албании определяется сосуществованием двух исторически сложившихся

вариантов литературного языка, из которых один базируется на южном

(тоскском), а другой на северном (гегском) диалекте. И тот и другой

являются результатом относительно длительной обработки, отвлечения от

резких диалектных отличий. Эти два варианта, а вместе с тем и две нормы

литературного языка длительное время развивались параллельно,

взаимодействуя и сближаясь друг с другом. После победы албанского народа в

национально-освободительной борьбе южная норма получила заметное

преобладание, хотя и не стала единственной. И здесь эта языковая ситуация

порождена условиями существования и развития албанского народа,

последствием иноземного ига, отчасти разницей религиозного культа,

длительной разобщенностью юга и севера, отсутствием единого политического

экономического и культурного центра [16, 250].

III. Иного характера варианты типовой схемы возникают в тех случаях,

когда поливалентность национального литературного языка нарушается тем, что

из его функциональной системы выпадает употребление в сфере

государственного управления, делопроизводства, а иногда — в сфере науки и

университетского образования. Такое положение сохраняется в этнически

неоднородных государствах, где существует несколько литературных языков, из

которых только один обладает всей совокупностью общественных функций

национального литературного языка. Это создает крайне сложную языковую

ситуацию, особенно в этнически неоднородных государствах Азии и Африки. В

Индонезии существует несколько литературных языков, на которых издаются

газеты и журналы, ведется судопроизводство, преподавание в школах, издается

художественная литература: это — яванский язык с длительной письменно-

литературной традицией, на котором говорит 40 млн человек, сунданский,

мадурский, балийский, индонезийский. Но общегосударственным языком является

только индонезийский. Таким образом, в общественных сферах использования

литературного языка создается своеобразное двуязычие, поскольку

распределение функций литературного языка закреплено за двумя разными

литературными языками. Еще более сложные соотношения сложились в Индии, где

языковая политика приобрела крайнюю остроту. К моменту покорения Индии

англичанами здесь существовало, помимо древнеписьменного нормализованного

литературного языка — санскрита, несколько местных литературных языков. В

период длительного английского владычества языком государственного аппарата

и делопроизводства, торговли и экономических отношений, школы и

университетов, а следовательно — и науки, становится английский. В функции

единого общегосударственного языка выступает чужой язык, тогда как сфера

местных живых литературных языков оказывается крайне ограниченной.

Подавляющая масса населения Индии не знает английского языка. Свободно на

нем говорят около 2% населения. Поэтому необходимость замены английского

осознается еще в начале XX в. и становится одним из лозунгов национально-

освободительного движения. И здесь, как и в странах Европы, борьба против

засилия чужого языка оказывается одним из компонентов процессов, связанных

с пробуждением национального самосознания. После свержения иноземного

господства вопрос о «правах» разных литературных языков, т. е. об их

общественных функциях, сохраняет прежнюю остроту. Хотя согласно Конституции

в Индии четырнадцать важнейших литературных языков, в том числе

бенгальский, урду, панджаби, тамильский, хинди, кашмири, телугу, санскрит,

признаются равноправными, но функции общегосударственного языка вместо

английского передаются хинди (с 1965 г.). Однако этот указ вызывает

ожесточенное сопротивление в разных штатах, особенно в Бенгалии и Мадрасе,

так как в нем увидели ущемление прав населения, говорящего на других

языках. Но поскольку в столь многоязычном государстве, как Индия,

совершенно необходимо иметь какой-либо общий и единый язык, то противники

хинди вновь обращаются к английскому: английский сохраняет в этой связи

положение второго официального языка, а в некоторых штатах он господствует

[31, 13—15]. При такой ситуации даже «полноправный» национальный

литературный язык — хинди не обладает качеством единственного

литературного языка, поскольку его конкурентами, с одной стороны,

оказываются другие местные литературные языки, а с другой — чужой

литературный язык — английский.

В разных многонациональных государствах исторически возникают условия,

определившие сосуществование, иногда мирное, иногда весьма конфликтное,

двух национальных литературных языков, центры развития которых находятся

вне этих государств: ср. языковую ситуацию в Канаде или Бельгии. Совершенно

специфична языковая ситуация в Люксембурге, где на небольшой территории с

малым населением в функции литературного языка, частично разграниченными,

частично совпадающими, выступает немецкий, французский и собственный

литературный язык, представляющий собой обработанную форму местного нижне-

франкского диалекта; государственными же языками являются только немецкий и

французский. Наконец, в Швейцарии в разных кантонах господствуют разные

литературные языки—французский, немецкий, итальянский, а с 1933—1934 гг. и

ретороманский.

IV. Национальный литературный язык, как это явствует из самого

названия, предполагает обязательную связь данного литературного языка с

данной нацией. Однако в процессе сложного развития литературных языков и

народов, носителей этих языков, особым случаем является существование

одного литературного языка у двух наций: немецкого в Германии и Австрии,

английского в Англии и Америке, испанского в Испании и Южной Америке,

португальского в Португалии и Бразилии. Вопрос о том, имеется ли здесь один

общий литературный язык для двух наций, или в каждом случае следует

принимать существование двух вариантов одного и того же литературного

языка, или, наконец, надлежит утвердить наличие двух разных национальных

литературных языков — остается спорным и не вполне ясным, так как не

определены критерии объема тех различий, которые позволяют утверждать

существование двух раздельных систем литературного языка. Вопрос этот тесно

связан с определением соотношения нормы и диапазона ее варьирования. В силу

этого очень трудно решить, где тот порог варьирования, далее которого

варьирование становится другой нормой и тем самым соотнесено уже с системой

другого литературного языка. Сущность проблемы заключается не в том, чтобы

найти подходящий термин для обозначения данного явления, а в том, чтобы

рассмотреть положение, сложившееся в этих странах18. Немецкий литературный

язык в Германии и Австрии при бесспорной значительной общности

основного структурного ядра и важнейших компонентов словаря различается в

определенных лексических пластах и фразеологии, в произносительной норме, в

некоторых морфологических частностях: ср. принадлежность к лексике

австрийского литературного языка устно-диалектных баварских слов типа

Anwert ~ Wertschдtzung, aper ~ schnee = frei, es apert ~ der Schnee

schmilzt, Hafner ~ Tцpfer, Ofensetzer и т. д.; значительные расхождения в

семантической системе отдельных слов; специфически «австрийскую» лексику,

особенно в сфере обиходной жизни, ср. Hendl ~ Huhn, Heustadel ~ Sheune,

Zwetschke ~ Pflaume, heuer ~ in diesem Jahr и т. д.; иные пласты

заимствований (славянизмы, заимствования из французского и итальянского

языков); специфическую распространенность уменьшительных суффиксов -l, -erl

(т.е. суффиксов, встречающихся в Германии только в диалектной речи);

значительные расхождения в роде существительных и т. д. (подробнее см.

[18]). Характерно, что лексические различия почти не касаются лексики

книжно-письменных стилей: обиходно-разговорные формы, с которыми в большей

или меньшей степени связан каждый литературный язык, те областные и

городские койнэ, которые его окружают и питают, совершенно различны в

Австрии и Германии (в частности, для Австрии особую роль играет так

называемый венский диалект), поэтому литературно-разговорные формы здесь

различаются сильнее чем книжно-письменные. Именно обиходно-разговорный язык

имел в виду Кречмер [47, 1], когда утверждал, что между языком,Берлина и

Вены различия существуют почти в каждом третьем слове. При этом особенно

существенно, что в Австрии в отличие, например, от США не существует

фактически «своего» австрийского стандарта произносительной нормы. В 1957

г. в приложении к словарю Зибса подчеркивается необходимость в области

орфоэпической нормы ориентироваться на традиционный Bьhnendeutsch.

В США, напротив, в течение XIX в. наблюдается обособление от

английского стандарта и создание своего варианта литературного языка, с

кодифицированным произносительным варьированием. Количественно расхождения

между английским языком в Англии и США и немецким в Германии и Австрии

могут быть и неодинаковы: длительнее было обособленное развитие английского

языка в США, значительнее своеобразие условий развития английского языка в

каждой стране, но и здесь, сопоставляя языковые системы на обеих

территориях, приходится чётче, чем это делалось в прошлом, разграничивать

книжно-письменный и устно-разговорный стиль литературного языка.

Расхождения ослабевают в книжно-письменном языке, они усиливаются в устно-

разговорном стиле литературного языка, особенно в тех случаях, когда он

использует просторечие, элементы слэнга, занимающего столь значительное

место в устных формах общения в США.

ПУТИ СТАНОВЛЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ ЛИТЕРАТУРНЫХ ЯЗЫКОВ И ПРОБЛЕМА

ПРЕЕМСТВЕННОСТИ

В становлении системы признаков литературного языка национальной поры

выделяются две разновидности процессов в зависимости от того, имел ли

данный язык длительную письменную традицию и соотнесенную с этой традицией

обработанную форму языка — древний или средневековый литературный язык —

или данный язык является младописьменным (бесписьменным), т. е. либо совсем

не имеет письменно-литературной традиции, либо эта традиция незначительна.

Различие заключается в том, что для таких языков, как армянский,

грузинский, японский, китайский, азербайджанский, узбекский, таджикский,

русский, французский, немецкий и итальянский, становление структурных и

функционально-стилистических особенностей нового национального типа

литературного языка реализуется в процессе частичного отталкивания от

прежней литературной традиции, частичного включения и преодоления ее. При

этом роль преемственности усиливается, если не происходит значительного

изменения в региональных связях литературных языков, как это имело место в

нидерландском, немецком, узбекском. Сложность процесса формирования,

например, узбекского литературного языка обусловлена тем, что его

компонентами являются староузбекский литературный язык, кишлачные

сингармонические говоры и опорные городские говоры Ташкента и Ферганы [3,

153].

Для младописьменных языков проблема преемственности фактически

снимается, если не считать языка устной эпической поэзии. В первом случае в

развитии нового типа литературного языка и его функционально-стилистической

системы принимают участие две противоположные языковые стихии —

литературная традиция, чаще всего связанная с системой книжно-письменных

стилей, и обиходно-разговорные формы общения. Взаимодействие этих двух

стихий, формы их разграничения и включения в новую систему литературного

языка, степень влияния каждой из них обусловливают бесконечное многообразие

процессов при бесспорной их типологической близости. Так, например, в

таджикском литературном языке, оформившемся в результате взаимодействия

литературного языка «классического периода» и обиходно-разговорного языка,

степень включения элементов старого литературного языка различна в разных

жанрах литературы. Язык поэзии богат архаизмами, художественная проза —

образец современного литературного языка, язык драмы характеризуется

близостью к разговорной речи, обилием диалектизмов [28, 253]. Для

младописьменных языков процессы формирования литературных языков имеют

принципиально иную форму, поскольку впервые здесь создается обработанная

форма языка. Именно поэтому для таких языков проблема региональной

базы литературного языка ставится значительно прямолинейнее и проще, чем в

применении к языкам первой группы. Что касается первой группы, то даже в

тех случаях, когда литературный язык средневековья не пользовался таким

социальным авторитетом, как древний язык Китая, Японии, Армении, арабских

стран, как старославянский в славянских странах, где авторитет древнего

языка нередко поддерживался его употреблением в качестве культового языка

(ср. грабар, старославянский, классический арабский), даже при отсутствии

этих условий предшествующая книжно-письменная традиция является важнейшим

компонентом в становлении нормы литературного языка национальной поры.

Показательным является в этом отношении процесс оформления норм

национального нидерландского языка, территориально связанный с провинцией

Голландия. Однако в современной норме литературного языка, в грамматике,

орфоэпии и лексике, особенно в письменной форме литературного языка

сказывается книжная традиция литературного языка донационального периода,

связанного с другими областями Нидерландов, нормализация же осуществлялась

во многом на основе литературного языка средневековья, т. е. по фламандско-

брабантскому, а не голландскому образцу [26, 83—88].

Для младописьменных и бесписьменных языков СССР формирование

литературных языков было непосредственно связано с выбором «опорного»

диалекта и происходило в принципиально отличных условиях от языков первой

группы; однако и в этом случае литературные языки никогда полностью не

совпадают с опорным диалектом, представляя собой разную степень обособления

от диалектной системы.

ТИПЫ ЛИТЕРАТУРНЫХ ЯЗЫКОВ

Многообразие положения литературных языков в разных странах, различия

в степени их единства, поливалентности и т. д. привлекали внимание

исследователей в последние годы и послужили толчком для построения

типологических схем. Одна из них—предложенная Д. Брозовичем схема типа

«стандартных» языков — бесспорно заслуживает внимания. Однако, как явствует

из самого объекта, Д. Брозовича интересовал литературный язык определенной

исторической эпохи и определенного типа (ср. сказанное выше о понятии

«стандартный язык» у данного автора). Ниже делается попытка дать типовую

схему, учитывая и факты литературных языков донационального периода19.

I. По охвату сфер общения:

А. Литературные языки, обладающие максимальной поливалентностью (совр.

национальные литературные русский, французский, английский, армянский,

грузинский и т. д.).

Б. Литературные языки с функциональными ограничениями:

а) Только письменные языки (многие средневековые языки Запада и

Востока, например, вэньян в Китае, грабар в Армении, сингалезский на

Цейлоне и т. д.); здесь в свою очередь выделяются: 1) письменные

литературные языки, выступающие со всевозможным функционально-стилевым

разнообразием и являвшиеся единственным средством письменных общений

(китайский и японский средневековые языки, классический арабский,

древнегрузинский и т. д.); 2) письменные литературные языки, имевшие

конкурента в чужом литературном языке (западно-европейские средневековые

литературные языки, древнерусский литературный язык, хинди).

б) Литературные языки, выступающие только в устной разновидности

(греческий литературный язык эпохи Гомера). в) Литературные языки, имеющие

письменную и устную форму, но исключенные из определенных сфер общения

(языки Индонезии, кроме индонезийского, языки Индии, кроме хинди,

люксембургский литературный язык).

II. По характеру единства и уровню нормализа ционных процессов:

А. Языки, обладающие единым стандартом (современные национальные языки

типа русского, английского, французского, грузинского, азербайджанского и

т. д.).

Б. Языки, обладающие стандартизованными вариантами типа современного

армянского литературного языка.

В. Языки, обладающие многочисленными не стандартизованными

территориальными вариантами (многие литературные языки донациональной

эпохи).

Г. Литературные языки, имеющие помимо основного стандарта более или

менее стандартизованный вариант в качестве литературного языка другой нации

(английский, немецкий, французский).

III. По степени обособления от обиходно-разговорных форм:

А. Языки, обладающие литературно-разговорным стилем, к которому

примыкают разные типы обиходно-разговорной речи, включая просторечные и

слэнговые образования (многие современные национальные литературные языки).

Б. Письменно-литературные языки, оказавшиеся обособленными от обиходно-

разговорных форм, подобно синголезскому.

В. Литературные языки, обладающие как письменной, так и устной формой,

но исключающие из своей нормы обиходно-разговорные стили, подобно

французскому литературному языку XVI — XVII вв.

Г. Литературные языки, сохраняющие связь с региональными формами

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81