Общее языкознание - учебник

коммуникативной пригодности и т. п. Действие указанных тенденций и будет

описано нами на фактическом материале в следующих разделах.

ВНЕШНИЕ ПРИЧИНЫ ЯЗЫКОВЫХ ИЗМЕНЕНИй.

Составляя часть системы более сложного порядка, ни один язык мира не

развивается под стеклянным колпаком. Внешняя среда непрерывно на него

воздействует и оставляет довольно ощутимые следы в самых различных его

сферах.

Давно было подмечено, что при контактировании двух языков один из

языков может усвоить некоторые артикуляционные особенности другого языка,

оказывающего на него влияние. Типичным примером может служить возникновение

церебральных согласных в индийских языках, поскольку церебральные широко

распространены в современных дравидских языках и не могут быть объяснены

как результаты исторической эволюции соответствующих нецеребральных

согласных индоиранского или индоевропейского языка-основы, предполагают,

что они возникли под влиянием субстратных дравидских языков.

В северных диалектах азербайджанского языка отмечено наличие

фарингализованных гласных къ, чъ, уъ, ыъ, а также смычногортанных кь, цI,

чI, къ, mI, пI, возникших под влиянием иберийско-кавказских языков.

Наличие абруптивов отмечено также в восточных анатолийских говорах

турецкого языка.

В так называемых узбекских иранизированных говорах исчезло под

влиянием иранских языков такое типичное для тюркских языков явление, как

гармония гласных.

Субстратное влияние иногда может распространяться на значительные

территории, захватывая несколько языков. Так, например, для фонетической

системы болгарского, румынского и албанского языков характерно наличие

редуцированного гласного, который в болгарском языке обозначается через ъ,

в румынском через г и в албанском через ё.

Любопытно отметить, что тенденция к превращению а в u в первом слоге

прослеживается одновременно в татарском, чувашском и марийском языках. В

марийском языке а первого слога превратилось в о, в чувашском в разных

диалектах в о или у, а в татарском языке а первого слога превратилось в

лабиализованное а.

Каждый, кому приходилось слышать произношение так называемых финских

шведов, не мог не заметить, что оно гораздо более похоже на произношение

финнов, чем на произношение шведов, проживающих в Швеции. Не менее

значительны различия в произношении финнов, проживающих на территории

Финляндии, и ингерманландцев, проживающих в Ленинградской области и

частично в Карельской АССР. Произношение последних ближе к русскому,

поскольку длительное пребывание среди русских не могло не сказаться на их

произношении. Если сравнить произношение коми-зырян, проживающих в бассейне

реки Вычегды, с произношением коми-пермяков, то нельзя не заметить, что

произношение коми-пермяков почти не имеет специфического акцента и больше

похоже на русское.

Рассматривая произношение мексиканского варианта испанского языка,

Гонсалес Морено [108, 181] отмечает фразовую интонацию (напевность —

especie de canto): «Когда слышишь, как индеец-майа говорит на своём родном

языке, и сравниваешь с тем, как юкатанец говорит по-испански, поражаешься

сходству фразовой интонации».

Влияние других языков может отразиться также и на характере ударения.

Смена характера ударения в латышском языке, которое некогда было

разноместным, но позднее передвинулось на первый слог, обязано, по всей

видимости, влиянию языка угро-финского народа ливов. Ливы в древние времена

занимали значительную часть территории современной Латвии. Многие

диалектологи отмечают, что в русских говорах так называемого Заонежья

исконно русское разноместное ударение перемещается на первый слог. При

объяснении этого явления нельзя не учитывать, что носители этих говоров по

происхождению являются обрусевшими карелами.

Влияние внешней среды может вызывать заметные сдвиги и в

грамматическом строе языков. В области падежной системы оно может

появляться в изменении количества падежей, или состава падежной системы, в

особенностях значений падежей, моделях их построения, особенностях их

исторического развития и т. д.

Якутский язык отличается от других современных тюркских языков

многопадежностью. В то время как абсолютное большинство современных

тюркских языков имеет обычно шесть падежей — именительный, родительный,

дательный, винительный, местный и исходный, якутский язык имеет девять

падежей — именительный, винительный, дательно-местный, частный, или

партитив, отложительный, совместный, наречный, сравнительный и

творительный. Многопадежность якутского языка можно было бы считать

результатом развития этого языка по внутренним законам, если бы не было

никаких других данных, свидетельствующих о наличии каких-то внешних причин,

в результате действия которых якутская система падежей приняла особый вид,

значительно уклоняющийся от общетюркского типа.

Дело в том, что некоторые специфические особенности якутской падежной

системы имеют параллели в падежной системе эвенкийского и эвенского

языков, принадлежащих в языках тунгусо-маньчжурской группы.

В якутском языке нет специальной формы родительного падежа; нет этого

падежа и в окружающих якутский язык эвенском и эвенкийском языках. Можно

предполагать, что родительный падеж в якутском языке не успел развиться,

так как в тюркских языках первоначально его не было. При этом влияние

тунгусо-маньчжурских языков, по-видимому, оказало задерживающее влияние.

Дательный падеж в якутском языке одновременно имеет значение местного.

Ср. оскуола?а 'в школу' и 'в школе'. То же самое наблюдается в эвенкийском

и эвенском языках. Ср. эвенк. Пуртас бутаду бисин 'твой нож находился в

сумке', но Аннаду унталва эмэврэн 'принесла Анне унты'2. Партитив в

якутском языке имеет суффикс -ta, например, чэй-дэ ис 'выпей чаю', ат-та

аралын 'дайте коня (любого)'3.

Но что могло толкнуть якутский язык именно на такой путь развития?

Опять-таки возможное влияние тунгусских языков. В эвенкийском языке

существует так называемый винительный неопределенный падеж, который помимо

артиклевой функции обладает также способностью употребляться в тех случаях,

когда предмет, на который направлено действие, представляет собой часть

целого, например, Муе унгкурэн 'Воды налила'; Букэл оллоё 'Дай рыбы'.

Влияние тунгусо-маньчжурских языков могло направить превращение

древнетюркского аблатива в партитив.

Сохранение тв. п. на -nan также, по-видимому, обязано влиянию тунгусо-

маньчжурских языков, поскольку он имеется в эвенкийском и эвенском языках,

ср. эвенк. пуртат 'ножом' от пурта 'нож', эвен. herkar?i 'ножом' от herkar

'нож'.

Наличие в якутском языке совместного падежа типа о?олуун 'с ребенком',

киhи-лиин 'с человеком' также легко объяснимо, поскольку совместный падеж

имеется в эвенкийском и эвенском языках, ср. эвенк, бээ-нун 'с человеком',

эвен. хер-кар-нюн 'с ножом'.

Существующий в якутском языке сравнительный падеж также находит

аналогии в тунгусо-маньчжурских языках. Отложительный падеж в эвенкийском

и эвенском, характеризующийся суффиксом -дук, может употребляться в роли

якутского сравнительного падежа, ср. эвенк. Би гиркидукис сагдытмар бисим

'Я старше твоего товарища'.

В результате иноязычного влияния может изменяться также семантика

падежей. Любопытный материал в этом отношении дают некоторые нижне-

вычегодские говоры. Употребление родительного партитивного в этих говорах

встречается значительно реже, чем в русском литературном языке, например, В

лесу никакие грибы нет, ср. соответственно коми-зырян. Вцрын некутшцм тшак

абу.

В языках, расположенных на смежных соприкасающихся территориях,

наблюдается иногда одинаковая направленность в изменении форм падежей. Так,

например, уже в древнеболгарском языке принадлежность предмета могла

выражаться в родительном и дательном падежах. Затем дательный падеж,

особенно дательный приглагольный, всё чаще и чаще стал выражаться

аналитической конструкцией с предлогом на. Поскольку дательный падеж мог

вообще заменять родительный, то конструкция с предлогом на позднее

совершенно вытеснила родительный падеж, ср. совр. болг. цел и задачи на

историческата грамматика 'цель и задачи исторической грамматики'.

В современном румынском языке формы дательного и родительного падежей

также совпадают, ср. domn 'господин', domn 'господина' или 'господину',

casa 'дом', case 'дома' или 'дому'. Исторически форма domn восходит к

латинской форме дательного падежа ед. ч. domino, а форма case — к латинской

форме дат. пад. ед. ч. casae.

Совпадение форм родительного и дательного падежей наблюдается также и

в албанском языке, например, mali 'горы' и 'горе' shoku 'товарища' и

'товарищу'4.

Под влиянием синтетической формы местного падежа в коми-зырянском

языке в некоторых нижне-вычегодских говорах, близко прилегающих к

территории Коми АССР, образовались любопытные беспредложные конструкции

типа Ухте живет 'живет в Ухте'.

Иноязычное влияние, по всей видимости, может замедлить или

приостановить идущий процесс распада падежной системы. Во многих

современных индоевропейских языках древняя система синтетических падежей

исчезла. Отношения между словами стали выражаться аналитическим путем при

помощи предлогов. Подверглась разрушению система древних падежей,

унаследованных от индоевропейского праязыка и в армянском языке. Однако

здесь она не разрушилась полностью, и армянский язык не стал аналитическим.

Аналогичное явление наблюдалось также в истории осетинского языка и

некоторых языков Индии, в которых, несмотря на разрушение старых падежных

окончаний, образовалась новая система синтетических падежей. Можно сказать,

что полному разрушению старой падежной системы в армянском и

осетинском языках препятствовали окружающие их горские языки Кавказа с их

довольно развитыми падежными системами.

Что касается некоторых арийских языков Индии, то там могло сказаться

влияние дравидских языков, в которых не наблюдалось разрушения падежной

системы.

В истории языков отмечены случаи возникновения в результате

иноязычного влияния такого явления, как определенный артикль. Так,

например, в чувашском языке притяжательный суффикс 3 л. ед. ч. -е иногда

приобретает значение артикля; ср. чув. кимм 'лодка', но кимми 'лодка

(определенная)'. Другим тюркским языкам это явление не свойственно. В

данном случае можно предполагать влияние марийского языка, в котором

притяжательный суффикс 3 л. ед. ч. также может иметь артиклевые функции,

ср., например, jer 'озеро' (неопределенное)', но jer-ze 'озеро

(определенное)'.

Наиболее устойчивой по отношению к иноязычным влияниям оказывается

система местоимений. Однако система так называемых притяжательных

суффиксов, функционально соответствующих притяжательным местоимением, может

видоизменяться под влиянием других языков. Так, например, в эстонском языке

в результате влияния индоевропейских языков система притяжательных

суффиксов исчезла, и, наоборот, в новогреческом диалекте «понтика» под

влиянием турецкого языка она возникла.

Во всех тюркских языках притяжательные суффиксы располагаются после

суффикса множественного числа, ср. тат. Идел яр-лар-ы 'берега Волги', тур.

Тьrkiye єeher-ler-i 'города Турции'. Однако в чувашском языке существует

иной порядок расположения притяжательных суффиксов. Притяжательные суффиксы

в этом языке предшествуют суффиксу множественного числа, например, капитал

смршыв-м-сен-че 'в странах капитала'. В данном случае сказалось влияние

марийского языка, в котором наблюдается тот же порядок расположения

притяжательных суффиксов, например, Республикын ончыл етг-же-шамыч

'передовые люди республики'.

Широко известны случаи заимствования из других языков

словообразовательных суффиксов прилагательных. В литературе отмечены случаи

заимствования суффиксов. Так, например, марийский язык заимствовал из

чувашского языка суффикс сравнительной степени -рак (чув. -pax), ср. мар.

сай 'хороший', сай-рак 'лучше', неле 'тяжелый', нелырак 'тяжелее', ср. чув.

гшг 'теплый', гшграх 'теплее', тат. матур 'красивый', матуррак 'красивее'5.

Заимствование узбекского суффикса сравнительной степени -roq

наблюдается в северных таджикских говорах. Исследователь этих говоров

В. С. Расторгуева, однако отмечает, что этот узбекский суффикс

употребляется преимущественно в сочетании с таджикским суффиксом

сравнительной же степени -tar, ср. teztarroq, tezroqtar 'быстрее'6.

Система числительных в различных языках также подвержена иноязычному

влиянию, хотя числительные обычно принято считать одним из наиболее

устойчивых элементов лексики. Известно например, что названия числительных

«семь», «сто» и «тысяча» в финно-угорских языках представляют заимствования

из индоевропейских языков. Название числительного «сто» в ненецком языке

'юр' представляет, по всей видимости, заимствование из какого-то

древнетюркского языка, ср. чув. ?qr 'сто'.

Числительное sutг 'сто' в румынском языке представляет заимствование

из славянских языков. Сербохорватское и болгарское название тысячи (сербо-

хорв. хиляда, болг. хиляда) представляет заимствование из греческого языка.

Числительные 80 и 90 в латинском языке звучали как octoginta и

nonaginta (букв. 'восемь десятков' и 'девять десятков'). Во французском

языке они образуются по совершенно другой модели. Числительное 80

образовано по схеме 4 x 20 quatre vingt, а 90 — по схеме 4 х 20 + 10 quatre

vingt dix. Вероятнее всего эти модели возникли под влиянием кельтских

языков, ср. совр. ирл. ceithre fichid 'восемьдесят' (букв. 'четыре

двадцатки'), deich is ceithre fichid 'девяносто' (букв. 'десять и четыре

двадцатки'), брет. pevar ugent 'восемьдесят' (букв. 'четыре двадцатки'),

dek ha pevar ugent 'девяносто' (букв. 'десять и четыре двадцатки').

Румынские числительные от 11 до 19 содержат характерный элемент spre

'на' из латинского super 'над', например, unsprezece 'одиннадцать',

doisprezece 'двенадцать', treisprezece 'тринадцать', patrusprezece

'четырнадцать' и т. д. Вышеуказанные числительные образованы по славянской

модели, ср. русск. одиннадцать, т. е. 'один на десять', и т. д.

В настоящее время в коми-зырянском и особенно в коми-пермяцком языках

наблюдается разрушение собственной исконной системы числительных.

Усиливается частотность употребления числительных, заимствованных из

русского языка.

Глагольная система языка также подвержена различным иноязычным

влияниям. Иноязычное влияние, например, способно преобразовать систему

личных глагольных окончаний. Так, в языке тюрко-язычной народности саларов,

проживающих на территории Китая, отсутствует спряжение по лицам и числам:

здесь несомненно сказалось влияние китайского языка, в котором глагол также

лишен этих характеристик; ранее в саларском языке эти формы были. В

фольклоре все еще сохраняются рудименты аффиксальных форм лица и числа7.

Аналогичное влияние оказал китайский язык и на маньчжурский. В маньчжурском

спряжение по лицам и числам также отсутствует. Отсутствие этого явления в

других тунгусо-маньчжурских языках заставляет предполагать, что это явление

вторичное, возникшее под влиянием китайского языка.

Образование системы глагольных времен также может во многом зависеть

от внешних влияний8.

В результате взаимодействия марийского языка с пермскими языками в

марийском языке образовалась система прошедших времен, типологически

тождественная системе времен в пермских языках. Особенности этой системы

состоят в следующем: 1) она включает четыре прошедших времени: первое

прошедшее, второе прошедшее, или перфект, плюсквамперфект и прошедшее

длительное, 2) перфект не имеет вспомогательного глагола «быть» и помимо

чисто перфектного значения может иметь модальное значение неочевидности

действия, 3) в прошедшем длительном вспомогательный глагол фактически

превращен в частицу, возникшую на основе обобщенной формы 3 л. ед. ч.

первого прошедшего времени вспомогательного глагола «быть», ср. ком-зыр.

босъта вцлi 'я брал', босьтан, вцлi 'ты брал', босьтц вцлi 'он брал' и т.

д., мар. налам ыле 'я брал', налат ыле 'ты брал', налеш ыле 'он брал'.

Формы настоящего определенного и прошедшего определенного 1

изъявительного наклонения с вспомогательным глаголом xoraftan 'лежать,

спать', имеющие распространение в ряде крайних северных таджикских говоров,

являются кальками соответствующих узбекских форм, включающих в свой состав

глагол ётмок 'лежать', ср. чустек. nafi?ta-xota? ( navi?ta xorafta ast 'он

пишет (сейчас в данный момент)'; узб. Ў?иб-ётиб-ман 'читаю (сейчас, в

данный момент)'. Формы настоящего определенного времени 1 и прошедшего

определенного времени 1 изъявительного наклонения с вспомогательными

глаголом istodan, наиболее употребительные в говорах таджикоязычных селений

Узбекистана и северных районов Таджикской ССР, поражают абсолютным

сходством своей конструкции с соответствующими узбекскими формами,

включающими в свой состав вспомогательный глагол турмо? 'стоять'.

Французские конструкции типа il me I'а dit 'он мне это сказал', где

местоименные показатели прямого и косвенного объектов, как бы

инфигированные между личным местоимением (префиксом) il и глаголом, очень

напоминают древнеирландские конструкции типа го-m-gab 'он взял меня'9.

Наличие двух типов спряжения глаголов в системе прошедшего времени в

осетинском языке, зависящих от того, является ли данный глагол переходным

или непереходным, возникло под влиянием кавказского языкового субстрата,

поскольку в адыгских языках также существуют два спряжения — одно для

переходных, другое для непереходных глаголов10.

Влияние другого языка может отражаться и в значениях глагольных

времен. Так, например, второе прошедшее в чувашском языке, помимо значений

перфекта и прошедшего неочевидного, имеет также значение прошедшего

длительного, например, Поезд зав-завах малалла шунг, вагон вмсммсмр

зилленнм кгмгл пгтраннг (А. Тальвир) 'Поезд неудержимо стремился (букв.

полз) вперед, вагоны беспрерывно качало, вызывало тошноту'. В родственных

тюркских языках второе прошедшее не обладает этими свойствами. Источник

этого значения следует искать в марийском языке, поскольку здесь второе

прошедшее, помимо значения перфекта и прошедшего неочевидного, также может

употребляться для выражения длительного действия, например, Кок ий наре

ханын шучко вынемыште, зинданыште иленам, эн неле пашам ыштенам (К. Васин).

'Года два я жил у хана в страшной яме, в тюрьме, самую тяжелую работу

выполнял'.

Любопытные следы иноязычного влияния могут быть обнаружены в области

выражения таких языковых категорий, как вид и наклонение. Под влиянием

русского языка в современном удмуртском языке явно наметилась тенденция к

образованию видовых пар глаголов. Для образования глаголов несовершенного

вида используется суффикс -а (истор. многократный суффикс -al).

В болгарском языке под влиянием турецкого языка возникло

пересказывательное наклонение. Болгарский перфект, который в древние

времена обозначал результат действия, завершившегося в прошлом, после

проникновения значительных масс турок на территорию Болгарии приобрел в

условиях двуязычия способность выражать действие, очевидцем которого

говорящий фактически не был, т. е. передаваемое со слов других.

Иноязычное влияние может сказываться даже в значениях глагольных

суффиксов. Так, например, в коми-зырянском языке довольно широкое

распространение имеет глагольный суффикс -ышт, выражающий маломерность

действия или его недостаточную интенсивность, например, Лида лэптыштi с

ванавескасц 'Лида приподняла занавеску'; сiuц вештыштic улцссц. 'Он

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81