Общее языкознание - учебник

bardym 'я ходил' и вытеснило таким образом старое окончание 1 л. ед. ч.

наст. вр. -myn или -mдn. Ср. казах. alamyn 'я беру', baramyn 'я иду' и т.

д. Пример, аналогичный предыдущему.

Слова типа стол, конь и сын в древнерусском языке имели специфические

окончания дательного творительного и предложного падежей множественного

числа.

Д. столомъ конемъ сынъмъ

Т. столы кони сынъми

П. стол?хъ конихъ сынъхъ

В современном русском языке они имеют одно общее окончание: столам,

столами, столах; коням, конями, конях; сынам, сынами, сынах. Эти общие

окончания возникли в результате перенесения по аналогии соответствующих

падежных окончаний имен существительных, представляющих старые основы на

-в, -jв типа сестра, земля, ср. др.-русск. сестрамъ, сестрами, сестрахъ;

землямъ, землями, земляхъ и т. д. Для выравнивания по аналогии сходства

падежных функций оказалось вполне достаточным.

IV. Тенденция к созданию четких границ между морфемами.

Может случиться, что граница между основой и суффиксами становится

недостаточно четкой по причине слияния конечного гласного основы с

начальным гласным суффикса. Так, например, характерной особенностью типов

склонений в индоевропейском языке-основе было сохранение в парадигме

склонения основы и ее отличительного признака, т. е. конечного гласного

основы. В качестве примера для сравнения можно привести реконструированную

парадигму склонения русского слова жена, сопоставленную с парадигмой

склонения этого слова в современном русском языке. Приводятся только формы

единственного числа.

И. genв жена

P. genв-s жены

Д. genв-i жене

В. genв-m жену

М. genв-i жене

Нетрудно заметить, что в парадигме спряжения слова жена прежняя ось

парадигмы — основа на -в — уже не выдерживается по причине ее видоизменения

в косвенных падежах в результате различных фонетических изменений,

приведших в ряде случаев к слиянию гласного основы а с гласным вновь

образовавшегося падежного суффикса, например, genвi ( gene ( жене, genвm (

geno ( жену и т. д. В целях восстановления четких границ между основой

слова и падежным суффиксом в сознании говорящих произошло переразложение

основ, и тот звук, который раньше выступал как конечный гласной основы,

отошел к суффиксу.

В общекельтском языке-основе существовал так называемый сигматический

аорист, формы которого состояли из основы глагола, показателя времени -s- и

соответствующих их личных окончаний, например:

ед. ч.

1 л. ber-s-u

2 л. ber-s-i

3 л. ber-t ( ber-s-t

В 3 л. показатель времени -s- оказался утраченным и, таким образом,

оказалось нарушенным единство парадигмы. В форме 3 л. ед. ч. конечный -t-,

который фактически представлял личное окончание, был переосмыслен как

показатель времени, в результате чего вся парадигма оказалась перестроенной

на совершенно новый лад:

ед. ч.

1 л. ber-t-u

2 л. ber-t-i

3 л. ber-t

Таким путем возник так называемый претерит на -t в древне-ирландском языке.

С чисто психологической точки зрения объяснение механизма

вышеуказанных явлений не представляет особых трудностей. В мысленной сфере

человека различные понятия разграничены более или менее четко, поскольку

они ассоциированы с представлениями внешнего облика различных предметов. В

языке разграничение достигается главным образом за счет различий звуковых

комплексов, с которыми обычно связываются различные значения. Поскольку

подобные случаи в каждом языке представляют абсолютное большинство, то в

человеческом сознании, по-видимому, создается устойчивая доминанта: каждое

значение должно иметь особое, отличное от других значений звуковое

выражение. Доминанта создает определенное давление, в результате чего, с

одной стороны, происходит распад полисемантических звуковых комплексов, с

другой стороны, происходит устранение многообразия форм с одинаковым

значением. Тесно связано с наличием этой доминанты и явление переразложения

основ. Здесь по существу происходит прояснение границ звукового комплекса,

наделенного определенным значением, поскольку эти границы стали

неясными.

V. Тенденция к экономии языковых средств.

Тенденция к экономии языковых средств является одной из наиболее

мощных внутренних тенденций, проявляющихся в различных языках мира. Можно

априорно утверждать, что на земном шаре нет ни одного языка, в котором бы

различалось 150 фонем, 50 глагольных времен и 30 различных окончаний

множественного числа. Язык подобного рода, обремененный детализированным

арсеналом выразительных средств, не облегчал бы, а наоборот, затруднял

общение людей. Поэтому каждый язык оказывает естественное сопротивление

чрезмерной детализации. В процессе употребления языка как средства общения,

часто стихийно и независимо от воли самих говорящих, осуществляется принцип

наиболее рационального и экономного отбора действительно необходимых для

целей общения языковых средств.

Результаты действия этой тенденции находят проявление в самых

различных сферах языка. Так, например, в одной форме творительного падежа

могут заключаться самые различные его значения: творительный деятеля,

творительный обстоятельственный, творительный объективный, творительный

ограничения, творительный предикативный, творительный приименный,

творительный сравнения и т. д. Не меньшим богатством отдельных значений

обладает и родительный падеж: родительный количественный, родительный

предикативный, родительный принадлежности, родительный веса, родительный

объекта и т. д. Если бы каждое из этих значений выражалось отдельной

формой, то это привело бы к невероятной громоздкости падежной системы.

Словарный состав языка, насчитывающий многие десятки тысяч слов,

открывает широкие возможности для реализации в языке огромного количества

звуков и их различных оттенков. В действительности каждый язык

довольствуется сравнительно небольшим количеством фонем, наделенных

смыслоразличительной функцией. Каким образом происходит выделение этих

немногочисленных функций, никто никогда не исследовал. Современные фонологи

занимаются исследованием функции фонем, но не историей их происхождения.

Можно только априорно предполагать, что в данной области происходил какой-

то стихийный рациональный отбор, подчиненный определенному принципу. В

каждом языке произошел, очевидно, отбор комплекса фонем, связанных с

полезным противопоставлением, хотя появление в языке новых звуков не

объясняется только этими причинами. С принципом экономии, по-видимому,

связана тенденция к обозначению одинаковых значений одной формой.

Одним из ярких проявлений тенденции к экономии является тенденция к

созданию типового однообразия. Каждый язык постоянно стремится к созданию

типового однообразия. Если в языке возникает какая-нибудь специфическая

артикуляция звука, то она очень редко ограничивается одним звуком и

стремится захватить также и другие звуки. В древнегреческом языке было

не только t придыхательное, но также придыхательные р и k, во французском

языке помимо а носового существует о, е и ц носовое; так называемые смычно-

гортанные согласные в грузинском и армянском языках представлены фонемами

k, t, р, с, и; церебральные согласные в современных индийских языках

представлены согласными t, th, d, dh, n, r. Если в языке существует ь, то

обязательно должно быть ц и т. д. В плане этой тенденции также

осуществляются так называемые звуковые законы. Всякое частное изменение

стремится создать тип изменения, осуществляющийся во всех одинаковых

условиях.

В целом ряде языков ударение занимает в слове определенное место. В

венгерском, финском и латышском языках оно падает на первый слог, в

удмуртском на последний, в польском на предпоследний, в новогреческом на

один из трех последних слогов и т. д.

Многообразие слогов, содержащихся в различных словах, может быть

сведено к сравнительно немногим типам, характеризующимся определенной

структурой. Так, например, в праславянском языке некогда существовал

определенный тип слога, а именно, каждый слог был открытым; в китайском

языке ни один слог не может начинаться с группы согласных. Сочетания звуков

в языке осуществляются отнюдь не хаотически, они подчинены определенным

правилам дистрибуции. Так называемый агглютинативный тип языка строго

выдерживается во многих языках мира; для семитских языков типичным является

корень, состоящий из трех согласных. В языках агглютинативного типа

существует определенный порядок расположения морфем: морфемы с более

конкретным значением располагаются ближе к корню слова, а морфемы с более

общим значением располагаются дальше от корня. Существуют языки со строго

определенным порядком слов. В тюркских языках определение всегда помещается

перед определяемым, а глагол занимает обычно конечное положение в

предложении. Наоборот, в кельтских языках глагол обычно располагается в

самом начале предложения. В целом ряде языков прилагательное ставится после

относящегося к нему имени существительного (романские, албанский,

таджикский, вьетнамский, индонезийский и т. д.).

VI. Тенденция к ограничению сложности речевых сообщений.

Новейшие исследования свидетельствуют о том, что в процессе

порождения речи действуют факторы психологического плана, ограничивающие

сложность речевых сообщений.

Процесс порождения речи происходит, по всей вероятности, путем

последовательной перекодировки фонем в морфемы, морфем в слова и слов в

предложения. На каких-то из этих уровней перекодировка осуществляется не в

долговременной, а в оперативной памяти человека, объем которой

ограничен и равен 7 ± 2 символов сообщения. Следовательно, максимальное

соотношение количества единиц низшего уровня языка, содержащееся в одной

единице более высокого уровня, при условии, что переход от низшего уровня к

высшему осуществляется в оперативной памяти, не может превысить 9 : 1 [51,

17].

Емкость оперативной памяти накладывает ограничения не толь ко на

глубину, но и на длину слов. В результате ряда лингвопсихологических

опытов было обнаружено, что при увеличении длины слов сверх семи слогов

наблюдается ухудшение восприятия сообщения. По этой причине с увеличением

длины слов резко уменьшается вероятность их появления в текстах. Этот

предел восприятия длины слов найден в опытах с изолированными словами.

Контекст в известной степени облегчает восприятие. Верхний предел

восприятия слов в контексте составляет примерно 10 слогов.

Если учитывать благоприятствующую роль контекста — внутрисловного и

межсловного — при опознании слов, следует ожидать, что превышение

критической длины слов в 9 слогов, определяемое объемом оперативной памяти,

в значительной степени затрудняет их восприятие. Данные

лингвопсихологических опытов определенно указывают на то, что объем

восприятия длины и глубины слов равен объему оперативной памяти человека. И

в тех стилях естественных языков, которые ориентированы на устную форму

общения, максимальная длина слов не может превышать 9 слогов, а их

максимальная глубина — 9 морфем [51, 18—19].

Глубина слов и их длина являются взаимозависимыми величинами. Длина

корневых морфем обычно равна одному слогу или превышает размеры одного

слога, а длина аффиксальных морфем чаще всего соответствует одному слогу.

Исследования, производимые на материале различных языков, показывают,

что максимальные длины слов в разных языках расположены в пределах, четко

очерченных рамками объема оперативной памяти — 7 ± 2 символов — от 5 до 9

слогов [51, 21].

VII. Тенденция к изменению фонетического облика слова при утрате им

лексического значения.

Наиболее наглядное выражение эта тенденция получает в процессе

превращения знаменательного слова в суффикс. Так, например, в чувашском

языке существует творительный падеж, характеризующийся суффиксом -па, -пе,

ср. чув. карандашпа 'карандашом', вгйпе 'силой'. Это окончание развилось из

послелога палан, пелен 'c', ср. тат. bqlдn. Суффикс латива -ва -ве в

венгерском языке, например, vбros-bб 'в город', erdц-be 'в лес' был

первоначально формой латива от существительного bйl 'внутренность', которая

звучала как bйle. Когда эта форма превратилась в суффикс, ее фонетический

облик подвергся разрушению.

В английской разговорной речи вспомогательный глагол have в формах

перфекта, утратив свое лексическое значение, фактически редуцировался до

звука 'v, а форма had — до звука 'd, например, I'v written 'Я написал',

he'd written 'он написал' и т. д.

Карельский суффикс комитатива -ke, например, velle?ke 'с братом'

возник из послелога kerdalla 'вместе'. Суффикс винительного определенного

падежа -ra в современном персидском языке развился из послелога radiy.

Показатель прошедшего времени -?- в ненецком языке ilena-s 'ты жил',

ile-j 'он жил' и т. д., по-видимому, представляет выветрившуюся форму 3-го

л. ед. ч. прош. врем. глаг. быть. В нганасанском диалекте ненецкого языка

эта форма звучит как i?ua 'он был'.

Приметой будущего времени в современном новогреческом языке является

частица ?Ј, восходящая исторически к глаголу ??lw 'хотеть, желать'.

Все эти и им подобные явления вызываются двумя причинами: 1) утратой

первоначального лексического значения и 2) общей тенденцией различных

языков мира к созданию возможно кратких форм падежных суффиксов. Насколько

можно видеть, эта тенденция очень тесно связана с тенденцией к сокращению

длины слов.

Если группа слов утрачивает первоначальное значение, то она также

может подвергнуться сокращению. Так, например, латинское выражение quo modo

'каким образом' в румынском языке дало cum, во французском языке comme, в

провансальском com, в испанском и португальском como со значением 'как'.

Выражение in Kraft 'в силу' сократилось в немецком языке в kraft, an Statt

'на месте' сократилось в statt 'вместо' . Вульгарно-латинское in caza 'в

дом' дало во французском chez 'к'.20 Ослабление значения слова десять в

русских числительных от одиннадцати до девятнадцати привело к сокращению

составного элемента этих числительных десять в дцать, например, один-на-

дцать, две-на-дцать и т. д.

Фонетический облик слова меняется в часто употребляемых словах в связи

с изменением их первоначального значения. Ярким примером может служить

нефонетическое отпадение конечного г в русском слове спасибо, восходящее к

словосочетанию спаси бог. Частое употребление этого слова и связанное с ним

изменение значения спаси бог ( благодарю — привело к разрушению его

первоначального фонетического облика. По тем же причинам сократилось

испанское выражение Vuestra merced 'Ваша милость' в Usted. Примеров

подобного рода сокращений можно было бы привести достаточное

количество.

VIII. Тенденция к созданию языков простой морфологической структуры.

В языках мира обнаруживается определенная тенденция к созданию

языкового типа, характеризующегося наиболее простым способом соединения

морфем. Любопытно то, что в языках мира абсолютно преобладающее большинство

составляют языки агглютинативного типа. Языки, имеющие внутреннюю флексию,

встречаются сравнительно редко.

Этот факт имеет свои определенные причины. В агглютинирующих языках

морфемы, как правило, обозначены, границы их в слове определены. Это

создает четкий внутрисловный контекст, позволяющий идентифицировать морфемы

в самых длинных последовательностях [51, 24]. На это преимущество

агглютинативных языков указывал в свое время И. Н. Бодуэн де Куртенэ,

который писал по этому поводу следующее: «Языки, в которых все внимание по

части морфологических экспонентов сосредоточивается на следующих после

главной морфемы (корня) аффиксах (языки урало-алтайские, угро-финские и т.

п.), являются более трезвыми и требуют гораздо меньшей траты психической

энергии, нежели языки, в которых морфологическими экспонентами являются и

прибавки в начале слова, и прибавки в конце слова, и психофонетические

альтернации внутри слова» [5, 185].

Необходимость улучшения языкового механизма

В предыдущем разделе рассматривались тенденции, направленные на

приспособление языкового механизма к физиологическим особенностям

человеческого организма. Среди внутренних факторов языковых изменений можно

выделить определенную группу тенденций, направленных на улучшение системы

механических средств языка, на освобождение этой системы от ненужного

балласта, на придание средствам языка большей выразительности,

экспрессивности и т. п.

Тенденции к устранению избыточности средств выражения

(Ьbercharakterisiеrung).

В различных языках нередко можно встретить случаи избыточности средств

выражения какого-либо грамматического значения. Так, например, в русском я

пиш-у отношение действия к лицу, совершающему действие, фактически выражено

двумя способами — личным местоимением и специальным личным окончанием 1-го

л. ед. ч. Известно, что многие языки мира (японский, китайский,

монгольский, маньчжурский, аварский, лезгинский, бирманский, индонезийский

и т. д.) обходятся без личных окончаний. Есть языки, которые некогда

их имели, но позднее утратили, например, норвежский и африкаанс.

В древний период в английском языке не было категории временной

отнесенности (перфекта) и, следовательно, особых перфектных форм. В них не

было надобности, так как в языке этого периода существовала система видов

(несовершенного и совершенного). Формы совершенного вида образовывались от

форм несовершенного вида путем присоединения различных префиксов. Наиболее

распространенным префиксом был Ze-21. Поскольку перфект обозначал действие

уже законченное, совершенное, то в древне-английском языке префикс Zе- мог

участвовать в образовании перфектных форм. Вначале были возможны формы типа

ic habbe Zewriten 'я написал' от writan 'писать'. Функция префикса, Zе-в

данном случае была совершенно лишней, так как перфект и без того выражал

совершенное действие. По этой причине он со временем перестал

употребляться. В современном английском языке в составе форм перфекта уже

нет причастий с префиксом Ze-.

Одной из отличительных особенностей кабардино-черкесского и

адыгейского языков является обилие различных глагольных приставок,

способных выражать самые разнообразные нюансы различных локальных

отношений. Эта особенность связана почти с полным отсутствием в этих языках

местных падежей, поскольку глагольные приставки способны выражать их

значение, ср. например, в кабардинском: Ар къалэм къэкIуащ 'Он в город

приехал'; Фатимат институтым не-кIуащ 'Фатимат в институт поехала'; Тхылъыр

стIолым те-лъщ 'Книга на столе лежит' и т. д. Формы слов къалэм, 'город',

институтым 'институт' и стIолым 'стол' лишены каких-либо суффиксов местных

падежей.

После числительных в тюркских языках имя существительное употребляется

в единственном числе, например, тат. биш ат 'пять лошадей', поскольку

числительное само выражает множественность.

В некоторых угро-финских языках отрицание глагольного действия

осуществляется путем аналитического сочетания форм особого отрицательного

глагола с основой главного глагола, ср. мар. ом луд 'я не читаю', от луд

'ты не читаешь', ок луд 'он не читает' и т. д. Основа главного глагола при

этом не подвергается никаким изменениям, поскольку отношение отрицаемого

действия к его субъекту уже в достаточной степени выражено формами

отрицательного глагола.

II. Тенденция к употреблению более экспрессивных форм.

Факты из истории различных языков достаточно наглядно свидетельствуют

о том, что при наличии нескольких форм с параллельными или близкими

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81